Кто сможет сосчитать, сколько кладбищ советских воинов оставила за собой линия фронта? Десятки, сотни тысяч солдат покоятся в недрах сожженной земли. Среди братских могил России есть место, рядом с которым даже законченные циники не могут сдержать слез. Скромный обелиск с гранитной плитой, на которой большими белыми буквами выгравировано: «Детям, погибшим в годы Великой Отечественной войны».

Вот уже почти месяц шла война. Из Ленинграда в срочном порядке эвакуировали детей вглубь страны, подальше от Финской границы – в высших кругах считали, что враг придет именно оттуда. Эшелоны, потоками отправлявшиеся с Витебского вокзала, по дороге принимали новых пассажиров («Спасите и моего ребенка!», – умоляли родители. Как можно было им отказать?) и ехали дальше, к югу Ленинградской области. Никто не подозревал, что скоро перед двумя тысячами детей разверзнется жерло преисподней.

Вечером 17 июля состав остановился на узловой станции Лычково. Ночью и утром автобусами и машинами из окрестных сел привозили новых детишек. Долго ждали группу эвакуированных из Ленинграда детей, добравшихся до близлежащего Демянска. Как потом оказалось, в Демянск уже ворвались немецкие танки.

Евгения Фролова (Беневич) тоже была среди них – так рано повзрослевших ребят, не иначе как провидением свыше переживших трагедию в Лычково. В 1945 году она вернулась в Ленинград, где окончила ЛГУ, стала выдающимся публицистом. Ее воспоминания хранит потрепанная тетрадь со скорбной надписью на обложке: «18 июля 1941 года».

С утра на перроне царила суета. Подали товарный состав: некоторые вагоны еще продолжали мыть, в другие сопровождающие уже принялись рассаживать ребят. В предвкушении долгого путешествия на поезде малыши рассаживались по нарам, наблюдали за суматохой взрослых и живо беседовали друг с другом, а кто-то только готовился зайти внутрь. День был таким ясным, а небо таким голубым, что многим не хотелось прежде времени погружаться в духоту вагона.

– Смотри, самолет летит! – Закричала вдруг Аня, одна из восьми учениц школы №182, собравшихся у выхода из вагона. – Наверное, наш… Ой, смотрите, из него что-то сыплется!