В арбатских и пречистенских переулках обитало множество ярких личностей. Здешние аборигены во многом определяли стиль жизни московского дворянства, то, что Пушкин называл "невинные странности москвичей". Граф Федор Иванович Толстой, по прозвищу Американец, обаятельный скандалист и бретер, был хорошо известен в Москве. Лев Толстой писал о своем двоюродном дяде, как о человеке, "имевшем редкостные природные задатки, которые получили самое уродливое развитие". Будущий великий писатель в детские годы познакомился с эксцентричным родственником, навещавшим его родителей, и вспоминал о нем: "Помню, он подъехал на почтовых в коляске, вошел к отцу в кабинет и потребовал, чтобы ему принесли особенный сухой французский хлеб; он другого не ел. (...) Помню его прекрасное лицо: бронзовое, бритое, с густыми белыми бакенбардами до углов рта и такие же белые курчавые волосы. Много бы хотелось рассказать про этого необыкновенного, преступного и увлекательного человека".
Будучи офицером Преображенского полка, граф Федор прославился необузданным нравом, гульбой, дикими выходками, попойками, карточной игрой, эксцентричными пари и непрестанными дуэлями. С 17 лет он устраивал поединки при малейших признаказ ссоры.
Федор Толстой в молодые годы
Фаддей Булгарин, сослуживец Толстого по полку (а позже литературный критик и гонитель Пушкина) говорил о Федоре Толстом:"Умен он был, как демон, и удивительно красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, и с ним трудно было спорить. Впрочем, он был как говорится, добрый малый, для друга готов был на все, охотно помогал приятелям, но и друзьям, и приятелям не советовал играть с ним в карты, говоря откровенно, что в игре, как в сраженье, он не знает ни друга, ни брата..."
Да, Толстой сам утверждал, что ему нередко приходилось "оплошности фортуны исправлять ловкостью рук". Самые яркие приключения беспечного графа многократно описаны разными авторами - и полет на воздушном шаре, и морское путешествие с составе дипломатическом миссии Николая Резанова. Русские корабли вышли из Кронштадта и через Балтийское море и Атлантический океан дошли до Бразилии, обогнули мыс Горн и по Тихому океану двинулись в сторону Японии, делая остановки на Маркизских островах, Гаваях и Камчатке. И весь долгий поход Толстой позволял себе различные выходки и рискованные забавы, доведя капитана судна Крузенштерна до белого каления. Толстого высадили на Камчатке, откуда он перебрался на один из Алеутских островов, где с почетом был встречен аборигенами. По словам самого Толстого, экзотические татуировки, которыми он обзавелся во время пребывания на Маркизских островах, а также то, что он научил алеутов делать вино из диких ягод и играть в самодельные карты, поставило его в ряд с вождями племени. Алеуты, якобы, даже предлагали ему стать их царем, но граф такой возможностью пренебрег и овеянный славой бесстрашного путешественника вернулся в Россию. Тогда к нему и приклеилось прозвище Американец, отличавшее его от других представителей графского рода Толстых.
Продвигая по суше через Дальний Восток, Сибирь и Урал, Толстой добрался до европейской части России на год раньше Крузенштерна и отнял у него изрядную долю славы. Фантастические рассказы Толстого, приправленные откровенным враньем, летели впереди него, правда в пересказах. Однако сразу по прибытии в Санкт-Петербург он был арестован прямо у городской заставы и препровожден в Нейшлот, приграничную крепость, где ему пришлось служить с 1805 по 1808 годы. Служба в провинциальном гарнизоне оказалась самым страшным наказанием - русские войска в 1805, а потом в 1807 году воевали с Наполеоном, офицеры, проявляя героизм, получали чины и ордена. А наказанный граф прозябал в безвестности...
Только дружеские связи помогли Толстому вырваться оттуда и в 1808 году принять участие в войне со Швецией. Он оказался в своей стихии - демонстрировал удаль в боях и героически ходил в разведку по тонкому льду Ботнического залива. За особые заслуги он был высочайше прощен и вернулся в гвардию. Однако натура взяла свое - Толстой затеял почти одновременно две скандальных дуэли, убил своих противников, был заключен в Выборгскую крепость и 2 октября 1811 года изгнан из полка с лишением чина.
В 1812 году он пошел на войну рядовым ополченцем, героически воевал, в Бородино был ранен и попал в плен. За проявленное мужество граф был награжден солдатским Георгием и гордился этим всю жизнь. В отставку после войны реабилитированный Толстой вышел полковником и поселился в Москве, на Арбате, в особняке, стоявшем на углу Сивцева Вражка и Калошина переулка.
Дом Толстого, по словам современников, был "осанистым", щеголеватым, с мезонином и ампирной лепниной (декор был посвящен военной тематике). К сожалению, изображение дома удалось найти лишь графическое, да и то ХХ века, уже без лепнины и в запущенном состоянии.
Дом снесли, когда в 1937 году здесь было начато строительство знаменитой Кремлевской поликлиники (4 управления). Но до 1941 года строительство столь важного объекта по разным причинам завершить не успели и "доводили" уже после войны к 1950 году. Получилось вот так (фотография Натальи Петровой с сайта mosday.ru):
Теперь это поликлиника Управления делами президента. Но вернемся к нашему графу. В Москве он зажил на широкую ногу. Светское общество с восторгом приняло столь интересного и бывалого человека. Он по-свойски бывал в лучших домах, сам устраивал пирушки, на которых бывали друзья - Денис Давыдов, Жуковский, Вяземский, дядя будущего великого поэта Василий Пушкин. Там было много веселья, шуток, вкусной еды (Толстой считался самым уточненным гурманом Москвы), рекой лилось шампанское, пели и плясали цыгане, бывали дамы вольных нравов и, конечно, шла карточная игра...
Василий Львович Пушкин, пропустив однажды "праздник живота" у Толстого, разразился стихами:
Что делать, милый мой Толстой,
Обедать у тебя никак мне невозможно.
Страдать подагрою мне велено судьбой,
А с нею разъезжать совсем неосторожно...
....................................
Суровый вид врача, совет его полезный,
Подагра более всего
Велят мне дома быть. Ты не сердись, любезный!
Я плачу, что лишен обеда твоего.
А вот молодой Александр Сергеевич Пушкин поначалу считал Толстого-Американца врагом - легкомысленный граф распускал про поэта гадкие сплетни. Делал он это не по злобе, а из привычки приврать ради красного словца. Рассказывал он как-то знакомым о крамольных стихах Пушкина, приведших к ссылке в Бессарабию, а потом взял да и добавил от себя, что Пушкин в Охранном отделении был выпорот, исключительно, чтобы расцветить историю яркими красками. Но горячий Александр Сергеевич, узнав об этом, поклялся графу отомстить. Месть вылилась в эпиграмму:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен.
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он - слава Богу -
Только что картежный вор...
Толстой ответил Пушкину:
Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует нимало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки,
И вспомни милый друг, что у тебя есть щеки.
Пушкин стал готовиться к дуэли, а Толстой со своей стороны обещал дать поэту "полное удовлетворение". Но в последующие 6 лет враги никак не могли встретиться для поединка - то Пушкин в ссылке, то Толстого нет в Москве... Годы шли, горечь прежних обид забывалась. В конце концов Пушкин и Толстой-Американец стараниями общих друзей помирились и даже стали приятелями. Дуэль не состоялась. Граф Толстой, узнав что Наталья Николаевна на одном из балов чрезвычайно понравилась Пушкину, ввел поэта в дом Гончаровых. Пушкин называл его своим сватом. Отголоски переживаний Пушкина можно обнаружить в повести "Выстрел", герой которой живет в ожидании отложенного поединка. Черты Толстого-Американца Пушкин придал и Зарецкому, персонажу "Евгения Онегина". Портрет графа под фамилией Загорецкого (явно перекликающейся с пушкинским вариантом) увековечил А.С. Грибоедов в "Горе от ума". Писал о графе Толстом-Американце и Герцен, они ведь были соседями по Сивцеву Вражку. Образы графа Турбина в "Двух гусарах" и, отчасти, бретера Долохова в "Войне и мире" были навеяны Льву Толстому впечатлениями о неординарном родственнике.
Финал жизни Толстого-Американца был грустным. Женившись на своей возлюбленной, цыганской певице, он одного за другим терял детей - малыши либо умирали, либо рождались мертвыми. Толстой считал это наказанием за одиннадцать жизней, загубленных им на дуэлях, и это повергало его в глубокую тоску. Когда умерла старшая дочь, дожив до 17 лет, это был одиннадцатый ребенок графа, покинувший этот мир. В живых остался только младший, двенадцатый ребенок графа - дочь Прасковья.
Набросок портрета Толстого-Американца, сделанный Пушкиным.
Journal information