Переезд семьи Тургеневых в 1834 году из Москвы в Петербург сыграл роковую роль в судьбе родителей Ивана. Их отношения окончательно испортились, мать сошлась со своим домашним врачом Андреем Берсом и ждала от него ребенка. Чтобы избежать пересудов из-за беременности, она уехала за границу, а отец вскоре умер. Варвара Петровна не приехала на похороны и появилась только через полгода, когда скончался ее младший сын Сергей. На могиле мужа она даже не пожелала поставить надгробие, и захоронение со временем затерялось. Девочку. родившуюся у нее за границей, Варвара Петровна выдавала за свою воспитанницу, но очень любила и баловала, в отличие от сыновей. (Кстати, у сводной сестры Ивана Тургенева, названной в честь матери Варварой, были и сводные сестры по отцу, законные дочери врача Берса. Одна из них, Софья Берс, стала женой Льва Толстого. Так запутанная родственная цепочка сделала двух писателей свояками).
Иван Тургенев в возрасте 26 лет. Портрет работы Луи Эжена Лами
А Иван, отправившись после окончания Петербургского университета за границу совершенствовать свое образование, близко сдружился там с двумя соотечественниками - Николаем Станкевичем и Тимофеем Грановским, значительно повлиявшими на его мировоззрение. Станкевич, обитатель все той же московской Старой Конюшенной (ставшей для Тургенева родным местом), вообще был уникальной личностью. Литератор, баловавшийся слабыми стихами и квази-исторической прозой, философ, не завершивший ни одного философского труда, он ухитрился оказаться властителем дум целого поколения образованной молодежи и вошел в историю литературы не как талантливый писатель, а как кумир и образец для подражания многих талантливых людей. Он принимал в своем мезонине в маленьком домике в Большом Афанасьевском переулке близ Арбата круг своих друзей и единомышленников, названный позже "кружком Станкевича". Его имя можно встретить в любой работе, посвященной истории, культуре, литературе, общественной жизни первой половины 19 века. "Его влияние на нас было бесконечно и благотворно", - говорил историк Тимофей Грановский.
Николай Станкевич. Портрет из Большой Советской энциклопедии
А.С. Пушкин относился к этому кругу иронически. У него были задумки увековечить образ юноши из кружка Станкевича: в пушкинских черновиках 1835 года сохранились отрывки начатого произведения ("Мы проводили вечер на даче..."), где появляется некий Вершнев - "один из тех юношей, которые воспитывались в московском университете, служат в московском архиве и толкуют о Гегеле", их "стоит только тронуть пальцем, чтобы из них полилась их всемирная ученость".
Иван Тургенев относился к Станкевичу и его окружению иначе. Кружок Станкевича под названием кружка Покорского фигурирует в романе Тургенева "Рудин". Герой романа Лежнев вспоминает годы юности и участников кружка: "Вы представьте, сошлись человек пять-шесть мальчиков, одна сальная свеча горит, чай подается прескверный и сухари к нему старые-престарые; а посмотрели бы вы на наши лица, послушали бы речи наши! В глазах у каждого восторг, и щеки пылают, и сердце бьется, и говорим мы о Боге, о правде, о будущности человечества, о поэзии - говорим мы иногда вздор, восхищаемся пустяками; но что за беда!.. Покорский сидит, поджав ноги, подпирает бледную щеку рукой, а глаза его так и светятся". Тургенев хотя и не жил во второй половине 1830-х в Москве постоянно, но бывал часто и считался у Станкевича своим человеком.
"Дом Станкевича" в 1940-х годах
"Покорский вдыхал в нас всех огонь и силу, но он иногда чувствовал себя вялым и молчал. Человек он был нервический, нездоровый; зато когда он расправлял свои крылья - Боже! куда не залетал он! в самую глубь и лазурь неба!" (И.С. Тургенев. "Рудин").
Отзыв, несколько ревнивый, о кружке Станкевича оставил в "Былом и думах" А. Герцен. Вернувшись в Москву из ссылки, он обнаружил, что члены кружка его друга Огарева уже не играют первую скрипку в Москве, на главные роли выдвинулись члены кружка Станкевича. "Тон, интересы, занятия - все изменилось, - писал Герцен. - Друзья Станкевича были на первом плане; Бакунин и Белинский стояли в их главе, каждый с томом гегелевской философии в руках и с юношеской нетерпимостью, без которой нет кровных, страстных убеждений. (...) Станкевич, тоже один из праздных людей, ничего не совершивших, был первый последователь Гегеля в кругу московской молодежи. Он изучил немецкую философию глубоко и эстетически; одаренный необыкновенными способностями, он увлек большой круг друзей в свое любимое занятие. Круг этот чрезвычайно замечателен, из него вышла целая фаланга ученых, литераторов и профессоров..." Кстати, именно Станкевич придумал для Белинского прозвище Неистовый Виссарион. Впрочем, и Тургенев был остр на язык и не щадил никого. Ему принадлежит замечательная фраза, что "Чернышевский - просто змея, а Добролюбов - очковая". К несчастью, Станкевич был болен чахоткой (туберкулезом) и слишком рано, в 27 лет, ушел из жизни.
"Дом Стакевича" после недавней реконструкции (знатоки старой Москвы считают, что это не реконструкция дома, а муляж, построенный на старом фундаменте)
Но дом Станкевича был не единственным центром притяжения. Герцен упоминал, что "возле станкевичева круга, сверх нас, был еще другой круг, сложившийся во время нашей ссылки, и был с ними в такой же чересполосице, как и мы: его впоследствии назвали славянофильским". Это был круг писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, его сыновей и друзей. И он тоже был чрезвычайно притягателен и интересен для Тургенева.
А Варвара Петровна Тургенева, овдовев, много путешествовала, жила в Москве, в орловском имении, а когда в Спасском-Лутовиново случился пожар, перебралась в Москву на постоянное жительство, сняв в аренду особняк на Остоженке.
Продолжение следует.
Journal information