Однажды комиссар, назначенный Временным правительством, не явился в Ай-Тодор. Александр Михайлович сразу понял – надо готовится к встрече с представителями новой власти. Женщины, включая вдовствующую императрицу, надеялись, что теперь все повернется к лучшему, им казалось, что хуже, чем с ними обращались до сих пор, быть уже не может. Но Сандро был настроен мрачно.
Вскоре у ворот имения остановился автомобиль, из которого вышел «вооруженный до зубов гигант в форме матроса».
Он без доклада (какие уж тут церемонии!) вошел в комнату великого князя и объявил, что по распоряжению Советского правительства берет в свои руки управление этим районом. Однако выяснилось, что новый комиссар прекрасно знает Александра Михайловича и относится к нему с большим уважением – в 1916 году он учился в основанной великим князем Летной школе, слушатели которой, первые русские военные авиаторы, буквально обожали своего высокородного начальника.
- Неужели вы не помните меня? – спросил красный комиссар у царского родственника.
Александр Михайлович, в подчинении которого было две тысячи авиаторов, конечно, не мог вспомнить в лицо каждого, но все же общее авиационное прошлое помогло установить неформальный контакт.
Имение Дюльбер
Комиссар Задорожный выдвинул требование – всем Романовым, находившимся в разных имениях, немедленно собраться в Дюльбере. Сначала арестованные восприняли это как каприз новой власти, но оказалось, комиссар заботился о людях, оказавшихся в его власти, и старался спасти их от гибели. «Дело обстоит гораздо хуже, чем вы думаете, - сказал он Александру Михайловичу, - Ялтинское товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. Я не сомневаюсь, что Ялтинский совет попробует захватить вас силой, и поэтому приходится ожидать нападения из Ялты. Дюльбер, с его высокими стенами, легче защищать, чем Ай-Тодор, - здесь местность открыта со всех сторон».
Имение в Дюльбере действительно было построено в стиле средневекового замка, с высокими толстыми стенами, бойницами и неприступными скалами вокруг, почему родственники всегда посмеивались над его хозяином, великим князем Петром Николаевичем и называли его особняк «замком Синей Бороды». Но оказалось что в стратегическом плане все эти архитектурные изыски очень удобны для защиты, а брать замок приступом – дело тяжелое. Задорожный ознакомил Александра Михайловича со схемой охраны Дюльбера, рассчитанной на отражение внешней опасности, а не «внутренней», которая гипотетически могла бы исходить от арестованных.
«Он достал план Дюльбера, на котором красными чернилами были отмечены крестиками места для расстановки пулеметов. Я никогда не думал, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения», - вспоминал великий князь.
Матросы обыскивают Романовых в Дюльбере
Ялтинский совет и вправду, чуть ли не каждую неделю присылал в Дюльбер отряд, чтобы захватить и казнить пленников.
Задорожный, дав указание пленникам не выходить из дома и даже не высовываться из окон, вступал с прибывшими в переговоры. Романовы, затаившись за толстыми стенами замка, слышали такие диалоги:
«- Задорожный, довольно разговаривать! Надоело! Ялтинский совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский совет держит за собой незаконно. Мы даем пять минут на размышление.
- Пошел к черту Ялтинский совет! Вы мне надоели. Убирайтесь, а не то я дам отведать севастопольского свинцу!
- Сколько вам заплатили эти аристократишки, товарищ Задорожный?
- Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.
- Председатель Ялтинского совета донесет о вашей контрреволюционной деятельности товарищу Ленину. Мы вам не советуем шутить с правительством рабочего класса.
- Покажите мне ордер товарища Ленина, и я выдам вам заключенных. И не говорите мне ничего о рабочем классе. Я сам старый большевик. Я уже был в партии, еще когда вы сидели в тюрьме за кражу.
- Товарищ Задорожный, вы об этом пожалеете!
- Убирайтесь к черту!»
Задорожный был уверен, что советскую власть в Крыму олицетворяет Севастопольский совет, а Ялтинский – это шайка налетчиков, объявивших себя большевиками. При этом он не скрывал, что каждый из его подчиненных сочтет для себя честью расстрелять великих князей, если от Севастопольского совета поступит соответствующий указ… Ольга Александровна Задорожного страшно боялась.
«Это был убийца, но человек обаятельный, - говорила великая княгиня. – Он никогда не смотрел нам в глаза. Позднее он признался, что не мог глядеть в глаза людям, которых ему придется однажды расстрелять».
Мария Федоровна с дочерьми
Но как бы то ни было, именно позиции Задорожного родственники императора были обязаны спасением своей жизни.
Когда вдовствующую императрицу, Сандро, Ксению и остальную компанию из Ай-Тодора перевезли в Дюльбер, Ольга и Николай Куликовский оказались на свободе… Но такая свобода не радовала – одни, в пустом брошенном имении, во власти любых налетчиков (налеты, сопряженные с жестокими убийствами, были в Крыму не редки; к примеру, бандиты вырезали всю семью друзей Ольги Александровны, богатых предпринимателей Гужонов, ворвавшись на их уединенную дачу). К тому же, всякая связь Ольги с родственниками оборвалась.
Великой княгине приходилось подниматься на высокую гору, откуда открывался вид на Дюльбер, и издали разглядывать, что там происходит, чтобы убедиться, что с родными все в порядке. Пару раз она смогла увидеть вдалеке мать, и это немного успокоило Ольгу Александровну…
Тем временем, в стране начались казни Романовых. В Екатеринбурге был расстрелян Николай II с семьей, в Перми - его брат Михаил, в Петрограде поставили к стенке великих князей, остававшихся в городе. В Алапаевске всех сосланных туда Романовых сбросили в шахту, включая Елизавету Федоровну, настоятельницу Марфо-Мариинской обители, и Сергея Михайловича, любимого брата Сандро... Гибли вместе с членами Дома Романовых и преданные приближенные, разделявшие с ними тяготы ссылки.
Вдовствующая императрица отметала все страшные слухи, которые докатывались до Крыма, и цеплялась лишь за то, что могло обнадежить… «28 июня 1918 года. Взят Екатеринбург, и Ники будто бы находится теперь у союзников», - записала Мария Федоровна за считанные дни до гибели сына.
Когда датский король Христиан, ее племянник, узнав о гибели своего кузена Ники и его близких, прислал императрице письмо с соболезнованиями, Мария Федоровна написала ему в ответ:
«Эти вызывающие ужас слухи о моем бедном любимом Ники, слава Богу, все же неправда, так как после многих недель ужасного напряжения, противоречивых сообщений и публикаций я уверена в том, что он и его семья освобождены и находятся в безопасном месте. Можешь представить себе то чувство благодарности Господу нашему, которое наполнило мое сердце.
От него самого я ничего не слышала о смерти, когда они еще были в Тобольске, поэтому ты можешь представить, какой кошмар я пережила за эти месяцы, хотя в глубине души и не оставляла надежды… Теперь, когда мне об этом говорят со всех сторон (что императорская семья жива и находится в безопасности. – Е.Х.), надо же верить, что это действительно правда. Это ужасно – быть отрезанной от них, дорогих близких, и ни разу не иметь утешения получить письмо!
В настоящий момент мы живем спокойно и свободно (о каком покое и свободе пишет Мария Федоровна?!!). Мы все здоровы. Сын Ольги Тихон бегает сейчас вокруг; он такой милый и всегда в хорошем настроении. Это радость, видеть как она счастлива».
Ольга с братом Михаилом (расстрелян большевиками в 1918 году)
Похоже, будучи не в состоянии принять всю жестокость мира, несчастная старая императрица стала со дня гибели сына Николая создавать для себя свой мирок, в котором не было таких непереносимых несчастий, и было больше радости…
Когда после Брестского мира немецкие войска оккупировали Украину и Крым, кайзер Вильгельм все-таки распорядился, чтобы передовой отряд выдвинулся в Дюльбер и отбил вдовствующую императрицу с родственниками от «банды» ялтинских матросов.
Ольга Александровна позже вспоминала, что немецкий отряд успел во время – ялтинские большевики, жаждавшие расстрелять Романовых, чтобы не отдать их противнику живыми, брали Дюльбер штурмом. Несмотря на сопротивление отряда Задорожного, ялтинцы уже успели проломить ворота, когда с тыла их атаковал немецкий батальон… («Нас, Романовых, спасает от нашего народа наш злейший враг, кайзер! Что может быть унизительнее этого!» - восклицала Ольга Александровна.)
Великий князь Александр Михайлович попросил немецкого генерала, командующего войсками, оставить для охраны Дюльбера отряд красных матросов под командой Задорожного, и генерал решил, что узники сошли с ума от перенесенных страданий.
«Последний штрих к этой гротескной картине добавила мама, - говорила Ольга. – Полагая, что Германия все еще находится в состоянии войны с Россией, она отказалась принять немецкого офицера, который спас ее от русской пули».
Ночью, перед тем как в Дюльбер вошли немцы, Ксения Александровна посетовала, что матросы забрали мамину Библию.
- Я бы открыла ее наугад, как мы делали в детстве, и прочла, что готовит нам судьба, - сказала она мужу.
Сандро прокрался в библиотеку и разыскал там маленькое карманное издание Священного писания, которое осталось незамеченным во время обыска. Он зажег спичку, а великая княгиня раскрыла первую попавшуюся страницу (открылось «Откровение Иоанна») и выбрала первую попавшуюся строчку: «И дам ему звезду утреннюю»…
- Вот видишь, - успокоено сказала она мужу, - все будет хорошо.
Мария Федоровна с сестрой, английской королевой Александрой
Со стороны Великобритании, устранившейся от защиты императорского семейства, помощь была предложена только вдовствующей императрице и Ксении Александровне. Да и этого акта милосердия английской королеве-матери Александре (которая не могла остаться равнодушной к судьбе своей родной сестры Марии), пришлось долго добиваться от осторожного сына-короля. За Марией Федоровной и ее близкими, застрявшими в Крыму (оставленном немцами) и посему снова пребывавшими в смертельной опасности, был послан английский военный корабль. Вероятно, страшная кончина Николая все же послужила для английского короля уроком, а старая императрица не представляла такой уж сильной угрозы политической стабильности в его стране. К тому же, Георгу не хотелось, чтобы его враг кайзер Вильгельм перещеголял его в благородстве…
Сандро уже успел отбыть к тому времени из Крыма в Европу на палубе английского корабля, оставив тещу, жену и детей на произвол судьбы. Якобы, великому князю надо было «в Париж, по делу, срочно» - убедить французское правительство в необходимости бороться с большевиками…
А Мария Федоровна не хотела уезжать. «Мама была непреклонна, - вспоминала Ольга. – Она неизменно отвечала, что ее долг остаться в России. Ей претила сама мысль о бегстве». Ее уговаривали и даже заставляли уехать все родные и близкие, а она раздражалась и записывала в свой дневник: «Просто ужас, как они все время мучают меня таким вот образом. В конце концов, это уже невыносимо. Господи, разгони же эти черные тучи, и пусть меня оставят в покое!»
Но, в конце концов, 7 апреля, в день рождения своей любимой Ксении, Мария Федоровна смирилась с судьбой и согласилась подняться на борт крейсера «Мальборо»… С собой на корабль она пригласила всех родственников, слуг, приближенных и тех, кто желал покинуть Крым, чтобы спасти свою жизнь.
«Вдовствующая императрица поблагодарила своего царственного племянника* за внимание, но отказалась покинуть Крым, если ей не разрешат взять с собою всех ее друзей, которым угрожала месть большевиков. Король Георг изъявил на это свое согласие, и мы все стали готовиться к путешествию», - рассказывал Александр Михайлович.
Правда, при этом, поднявшись на борт, Мария Федоровна не могла не поворчать в присущем ей стиле: «Дюльберцы заняли все лучшие каюты, тогда как Ксения и все ай-тодорцы довольствовались тем, что осталось. Невообразимое бесстыдство!»
Чтобы успокоить возмущенную императрицу, капитан предоставил ей собственную каюту, и Мария Федоровна сперва осталась этим довольна, но на следующее утро с тоской отметила: «Спала плохо – в моей каюте шумно и светло». Однако мелкое раздражение из-за бытовых неудобств тут же уступило место иным чувствам – Мария Федоровна вдруг осознала, что навсегда покидает Россию.
«Сейчас я тоже испытываю тяжелые, но к тому же еще и горькие чувства из-за того, что мне таким вот образом приходится уезжать отсюда по вине злых людей! Все это так возмущает меня, ведь я прожила здесь 51 год и любила и страну, и народ. Жаль! Но раз уж Господь допустил такое, мне остается только склониться перед Его волей и постараться со всей кротостью примириться с этим».
Когда крейсер «Мальборо» покидал акваторию севастопольского порта, на встречных военно-транспортных судах, перевозивших белогвардейцев, готовившихся к боям за Крым, разнеслась весть – на борту английского корабля плывет императрица Мария Федоровна. Мало кто из императорского семейства пользовался такой популярностью у подданных, как вдовствующая императрица – к ней не было ненависти даже у тех, кто недолюбливал ее сына и невестку.
Мария Федоровна с удивлением наблюдала, как вдоль бортов на русских судах выстраиваются люди, вытянувшись, отдают ей честь и громко и слаженно запевают: «Боже царя храни»… Это Россия, оставшаяся верной прежним убеждениям, прощалась со своей императрицей.
Эта сцена описана многими людьми в мемуарах, дневниках и письмах, видимо, она произвела неизгладимое впечатление на всех, кто был ее свидетелем.
Мария Федоровна покидает Россию
Ольга, расставшаяся с матерью незадолго до того и уехавшая с мужем в занятый белыми Ростов, обошлась без помощи европейских родственников. Вот-вот у нее должен был родиться второй ребенок, но найти место, где был бы покой, оказалось трудно… Деникин отказался принять Ольгу Александровну и лишь велел передать, что в Ростове сестра бывшего императора не нужна. «Мы рассчитывали, что он проявит к нам сочувствие, но он не мог себе это позволить», - без обиды говорила великая княгиня.
Английская военная миссия, имевшая большой авторитет у белых, оказалась безразличной к судьбе Ольги Романовой, кузине своего короля. Приближался срок родов. Ольга Александровна с ужасом поняла, что никому не нужна и нигде ей нет места. Но тут казак, служивший в прежние времена в царской охране, предложил ей убежище в собственной станице.
Там, в казачьей станице, великая княгиня и родила ребенка, принятого сельской повитухой, там и укрылась с мужем и двумя детьми - годовалым и новорожденным малышами… Ее муж батрачил, чтобы прокормить семью. Платили ему «натурой» - продуктами. Великая княгиня вела жизнь бедной крестьянки - босая, оборванная, она с утра до ночи тяжело работала, в промежутках между прополкой грядок, колкой дров и выпечкой хлеба выкармливая грудью младшего сына.
Позже, вспоминая эти дни, Ольга Александровна говорила, что была почти счастлива - у ее детишек в станице была еда и относительный покой, и ей не пришлось разлучаться ни с мужем, ни с малышами... Правда, эта жизнь длилась недолго – однажды, холодной ноябрьской ночью в хату постучались верховые казаки и предупредили великую княгиню, что к станице подходят красные. Закутав сыновей, Ольга и Николай Куликовский кинулись бежать в ночь…
Когда же наконец им удалось эвакуироваться из России, сестру императора с малолетними детьми загнали в турецкий лагерь для интернированных на острове Принкипо, где царили болезни, голод, вши и полная безнадежность...
Для уцелевших Романовых начался трудный путь эмиграции.
Journal information