Однажды Шульженко сказала про себя: "Я стала эпохой нашей культуры". Ее аккомпаниатор заметил: "Клавочка, это должен решать народ". "Народ может и не заметить", - грустно улыбнулась она.



Эта певица обладала удивительной магией. Она не была первой красавицей эстрады, просто миловидная, слегка полноватая женщина. И голос у нее был хороший, но "любительский", и серьезной школы она не прошла... Но при этом ее исполнение было завораживающим, обаяние непобедимым, а особая "драматическая" манера петь уникальной. Ее давно нет на свете, но память о ней жива до сих пор.
Родилась Клавдия Шульженко в Харькове, в 1906 году. Ее отец занимал немалый пост - был главным бухгалтером Харьковского управления железной дороги. В дореволюционной России служба, связанная с железнодорожным транспортом, считалась престижной и хорошо оплачивалась. Ранее детство Клавы было благополучным. Она училась в гимназии, увлекалась поэзией, выступала в любительских спектаклях и мечтала стать актрисой.


Родители Клавдии Шульженко - Иван Иванович и Вера Александровна

Семья была музыкальной, отец прекрасно пел, и Клава унаследовала его способности, проникновенную манеру петь "душой", а не только голосовыми связками... Клавдия вспоминала: "Первое художественное впечатление было связано с отцом. От него я впервые услышала украинские народные песни. Он приобщил меня к пению". Над стремлением дочери стать второй Верой Холодной родители посмеивались. По их мнению, Клавочку ожидало иное будущее: хороший жених, замужество, свой дом, дети и роль благополучной матери семейства, умеющей блеснуть в обществе. Любовь девочки к пению этим планам не мешала - невеста, которая ко всем прочим достоинствам еще и немножко музицирует, всегда найдет интересных кавалеров... Уроки музыки, пения и французского языка для подрастающей дочери отец охотно оплачивал, мечтая в будущем увидеть ее светской дамой.


Клава - гимназистка, 1918 год

Революция и Гражданская война многое изменили. Клаве рано пришлось задуматься о куске хлеба. Вчерашняя гимназистка не умела ничего, кроме как "представлять" на любительской сцене, поэтому в неполные 17 лет смело отправилась в Харьковский драматический театр в надежде получить работу. Харьков в то время был городом столичным (с 1919 по 1934 годы именно он считался столицей Украины), и городской театр соответствовал высоким стандартам. На показе Клава читала стихи, пела и очень понравилась театральному начальству, а заведующий музыкальной частью, аккомпанировавший ей во время выступления, высоко оценил ее голос. Клава тогда и не догадывалась, что за роялем сидел Исаак Дунаевский, будущий знаменитый композитор, с которым ей еще доведется поработать. Девушку зачислили в труппу и дали ей маленькие роли. Ее мечта стать новой Верой Холодной, казалось, обретает реальные черты.


Вера Холодная, кумир юной Клавдии Шульженко

Выступать дебютантке приходилось все больше "в толпе". Только в спектакле "Идиот" ей позволили изображать Настасью Филипповну, но лишь в четвертом акте, когда героиню уже убили. Клава лежала на кровати в виде бездыханного тела (основную исполнительницу от мучений освободили), а отец Шульженко, сидя в зале, утирал слезы, находя, что дочь играет очень убедительно.
Зато музыкальные способности Клавы в театре ценили и часто просили исполнить какую-нибудь песенку по ходу спектакля. В спектакле "Казнь" она играла ресторанную певичку и исполняла романс "Снится мне сад в подвенечном уборе"; многие зрители приходили в театр только ради того, чтобы послушать ее пение. Выступала Шульженко и в рабочих клубах, и на летних эстрадах, и в фойе театра во время антрактов... Как бы то ни было, служба в театре давала ей средства для существования, и Клава смогла брать уроки пения у профессоров Харьковской консерватории и балета в студии балерины Натальи Тальори.



В 1924 году она познакомилась с поэтом Павлом Германом, который предложил несколько песенок на свои стихи для концертных номеров. Герман был неплохим поэтом-песенником; его слова к "Маршу энтузиастов" ("Мы рождены, чтоб сказку сделать былью") помнят до наших дней. Шульженко стала исполнять его "Песню о кирпичном заводе" ("Кирпичики") и "Шахту № 3", приобретя необыкновенную популярность, правда, еще не перешагнувшую границы окраин Харькова. Сама она оценивала эти песни невысоко, считая, что они мало отличались от "примитивных песен городских окраин", но у невзыскательной публики они вызывали восторг. В 1925 году девятнадцатилетняя Клавдия получила приглашение выступать в Краснозаводском театре на рабочей окраине, где оказалась под негласным покровительством местных хулиганов. К ней никогда не приставала шпана, хотя возвращаться после выступлений девушке приходилось в темноте по улицам, известным криминальными историями.
Но Шульженко чувствовала, что ее призвание - не подмостки полулюбительского театрика, а большая эстрада, в масштабах всего СССР, возникшего на руинах исчезнувшей Российской империи.



Клавдию манили далекие большие города с их яркой жизнью и большими возможностями. Она решила отправиться в Ленинград, город, который по-прежнему считался столицей, пусть и неофициальной. Там были роскошные концертные площадки: Мюзик-Холл, Театр эстрады, филармония... Клавдия верила, что сумеет найти место на сцене. В 1928 году она решилась, бросила работу и уехала из Харькова в поисках удачи. К такому повороту в судьбе Клаву подтолкнула любовь - именно в 1928 году она познакомилась с красавцем-одесситом, чечеточником и куплетистом Владимиром Коралли, заехавшим в Харьков на гастроли. Любовь накрыла Клавдию с головой. А Коралли поначалу посчитал легкий романчик с харьковской певичкой одним из эпизодов разгульной гастрольной жизни и уехал в Ленинград к новым победам. Клавдия, решив, что судьба дала ей шанс на счастье, помчалась вслед за любимым. В чужом городе, где не так-то просто было пробиться, молодые люди сблизились, поддерживая друг друга. Вскоре оказалось, что связывает их нечто большее, чем просто влечение. Во всяком случае, для Шульженко Коралли надолго стал единственной родной душой. Через два года, полных бурных любовных сцен, ссор и примирений, они поженились.

Клавдия Шульженко и Владимир Коралли, 1930 год

Надо сказать, на берегах Невы молодой талантливой провинциалке сразу улыбнулась удача. Шульженко с большим успехом дебютировала на сцене Мариинского театра в сводном праздничном концерте, посвященном Дню печати, и вскоре была зачислена в штат Ленинградского театра эстрады. Мюзик-холл также нередко приглашал певицу для участия в сборных программах. В спектакле Мюзик-холла "Условно убитый"  на музыку Дмитрия Шостаковича Шульженко с большим успехом выступила в паре с Леонидом Утесовым.
Однако когда Клавдия Шульженко в 1929 году приехала на гастроли в Москву, ее ждал жестокий удар. Всесильная комиссия реперткома запретила почти все песни из ее репертуара как "идеологически вредные". Шульженко было разрешено выступать лишь с двумя номерами, что для полноценного концерта оказалось совершенно недостаточно. Чтобы расширить репертуар, она обратилась к народным песням, сделала концертную версию "Левого марша" на стихи Маяковского, освоила латиноамериканские хиты "Челита" и "Простая девчонка". Но как только выпадала возможность, она вновь и вновь возвращалась к любимым лирическим песням: "Дружбе" ("Когда простым и нежным взором..."), "Портрету", "Записке"...



Шульженко продолжали критиковать за мещанский репертуар и излишне чувствительную манеру исполнения. Однако публика относилась к ней с восторженным обожанием. Казалось, в нежных и грустных песнях о любви она раскрывает свои сокровенные тайны... Певица и вправду хорошо знала, что такое настоящая любовь. Увы, замужество Клавдии оказалось не таким благополучным, как мечталось, - пылкая юношеская влюбленность быстро иссякла, а зрелая взрослая любовь была мучительной. Коралли обладал капризным и легкомысленным характером; он легко, не задумываясь, обижал жену, и так же легко шел на мелкие предательства, ведь на свете так много очаровательных женщин, кроме законной супруги. Но и Шульженко он не отпускал - жена есть жена, пусть все поймет и простит! Он человек творческий и без влюбленностей просто зачахнет!
Одно обстоятельство помогло Клавдии смириться с судьбой: в 1932 году у певицы родился сын, Игорь Кемплер-Шульженко (Кемплер - настоящая фамилия Коралли), ставший одним из главных мужчин в ее жизни.


Любимый сын Шульженко Гоша

В 1935 году появились первые патефонные пластинки с песнями Шульженко. Когда друзья принесли ей черный диск с записью (фамилия исполнительницы даже не была обозначена на этикетке), Клавдия сильно удивилась. И все-таки, это была победа. Пластинки расходились огромными тиражами, и популярность певицы, чье имя не осталось тайной для слушателей, стала поистине всенародной. В 1937 году Шульженко начала работать с джаз-оркестром Якова Скоморовского. Джаз считался для дела социализма искусством чуждым, и к солистке коллектива, исполнявшего "буржуазную" музыку, в руководящих кругах было настороженное отношение. На Первом Всероссийском конкурсе артистов эстрады, большинство участниц которого вышли на сцену с песнями из репертуара Шульженко, исполняя их в подражательской манере, самой певице, законодательнице музыкальной моды, дали лишь четвертую премию.



Ей советовали поменять репертуар и творческую манеру. Но Клавдия Шульженко не привыкла идти на уступки. Вскоре она стала художественным руководителем собственного джаз-оркестра. В репертуаре певицы появляются новые песни, со временем объявленные эстрадной классикой: "Письмо", "В вагоне поезда", "Дядя Ваня", "О любви не говори".



Личная жизнь Клавдии по-прежнему складывалась непросто. Владимир Коралли, куплетист и конферансье, взявший на себя административные обязанности в коллективе певицы, привык всегда и во всем считать самого себя "Первым номером". На деле его эстрадный успех был лишь отражением той популярности, которой добилась Шульженко. Но Коралли был уверен, что снизошел к "провинциалке", помог ей найти себя, и она до гробовой доски должна быть ему благодарна... Свекровь всегда была против женитьбы сына на "певичке" и умело настраивала сына на скандальный лад. К тому же, Клаве приходилось отбиваться от назойливых поклонниц мужа, не желавших признавать ее супружеские права на дамского любимца... Надежного "сильного мужского плеча", о котором мечтают женщины, у Клавдии Ивановны не было. Ее отношения с мужем лучше всего характеризует анонимная эпиграмма тех лет:
За что Вас боги покарали?
У всех - мужья, у Вас - Коралли...


Программа джаз-ансамбля К. Шульженко, 1940 год

Наступил 1941 год. Объявление войны застало Клавдию на гастролях в Ереване. Из сводок она с ужасом узнавала, как быстро продвигается враг по территории Украины. А ее сын перед самой войной был отправлен на лето в Харьков и вот-вот мог оказаться на оккупированной территории! Бросив все, Клавдия Ивановна помчалась через всю страну спасать ребенка...
Прежде, чем она успела добраться до Харькова, положение на фронте снова ухудшилось. Вражеские войска подошли почти вплотную к городу, немецкая авиация бомбила город днем и ночью. Поезд, на котором приехала Шульженко, остановили на окраине Харькова и, не позволив пассажирам покинуть вагоны, отправили обратно в тыл. Клавдия рыдала всю дорогу, представляя, какие ужасы ожидают ее мальчика в оккупации. И тут случилось настоящее чудо. На перегоне поезд обогнал другой состав, также идущий из Харькова. В окне одного вагона Шульженко заметила ленинградского приятеля Аркадия Райкина, который махал ей рукой и кричал:
- Клава, не волнуйся! Игорь со мной! Я увез его из Харькова!


Аркадий Райкин в молодости

Оказавшись в Харькове и узнав, что сын Клавдии рискует очутиться в оккупации, Райкин понял, что Шульженко с ума сойдет от горя. Он прихватил мальчика с собой на последнем поезде, уходившем из прифронтового города. Клавдия Шульженко вскоре смогла обнять своего Гошу и на всю жизнь сохранила благодарность верному другу.
В годы войны ее музыкальный коллектив стал фронтовой бригадой. Шульженко с музыкантами разъезжала по позициям и давала концерты на передовой, под обстрелами и бомбежками, на полустанках перед военными эшелонами, в полевых госпиталях...

Шульженко с фронтовиками

Линия фронта вскоре подошла к окраинам Ленинграда, и нередко артисты добирались на фронтовое выступление на обычном городском трамвае. Кольцо блокады стягивалось, но музыканты оставались в строю. За первый же военный год Шульженко дала более 500 концертов для фронтовиков и раненых. За свою концертную деятельность на фронте Шульженко была награждена медалью "За оборону Ленинграда". Бойцы были уверены, что голос певицы, звучавший на передовой, помогал им сдерживать врага.


Концерт в блокадном Ленинграде

В 1941 году в репертуаре Шульженко появилась знаменитая песня "Синий платочек", ставшая лирическим гимном военного времени. Мелодия, написанная польским композитором Ежи Петербургским, была известна давно; ее с иными словами исполняли и другие певицы, например, Изабелла Юрьева. Но текст, написанный для Клавдии Шульженко офицером-фронтовиком Михаилом Максимовым, оказался особенно проникновенным и полюбился всей стране.


Клавдия Шульженко исполняет "Синий платочек"

В начале 1943 года "Синий платочек" записали на пластинку и в десятках тысяч экземпляров направили на фронт для поднятия боевого духа. За год до этого, в апреле 1942 года коллектив Шульженко по таящему льду Ладоги эвакуировали из Ленинграда и отправили в Москву. Но в столице музыканты фактически не жили, разъезжая по фронтам до последнего дня войны.



9 мая 1945 года Клавдию Шульженко наградили орденом Красной Звезды. В том же году ей было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР.
После войны Шульженко рассталась со своим коллективом и стала давать сольные концерты. Теперь она выступала уже не в образе задорной девчонки-комсомолки; на сцену выходила зрелая, много испытавшая, умудренная жизнью женщина, превращающая каждую лирическую песню в удивительный моноспектакль.



А личная жизнь певицы оставалась неблагополучной. В 1954 году она рассталась с мужем, и на следующий год официально развелась после двадцатипятилетнего брака. В какой-то момент она оказалась в одиночестве - любимого мужчины не было, у сына давно шла своя жизнь. Квартиру муж разменял, и роскошное четырехкомнатное жилище превратилось в коммуналку: в двух комнатах жила Клавдия Ивановна, ее невестка и две внучки, а в двух - чужая семья. Коралли рачительно поделил имущество, без споров уступив бывшей жене только общую собаку.


Клавдия Шульженко и Григорий Епифанов с собакой

Добавляло горечи и то, что в 1950-х годах творчество певицы подверглось ожесточенной критике. Ее обвиняли в мелкотемье, упаднических настроениях, устаревшем репертуаре, лишили возможности выступать в крупных концертных залах. Журнал "Крокодил" распространял критические эпиграммы:

Вы спели хорошо про встречи,
Про речи тоже и про руки.
Но слушать это каждый вечер
Знакомой рифмой скажем: муки.

Клавдия Ивановна в этот нелегкий период очень привязалась к своей собаке, единственному по-настоящему преданному существу. Когда пес попал под машину, певице стало так плохо, что она вынуждена была отменить концерт. Это оказалось подходящим поводом для нового витка газетной травли. В одной из газет был опубликован фельетон про Тузика, недомогание которого для певицы Шульженко значит много больше, чем интересы зрителей, советских тружеников. Им-то она легко может испортить настроение, сорвав выступление. (Годы спустя журналист, написавший этот пасквиль, на коленях просил у Клавдии Ивановны прощения - ему надо было постареть, остаться в одиночестве, завести собственную собаку, привязаться к животному и потерять его, чтобы на собственном опыте понять, что чувствовала в тот момент певица).



Между тем, Клавдию Шульженко, уверенную, что для нее все в прошлом, ждала еще одна романтическая встреча. Долгие годы певица получала поздравления к праздникам, подписанные загадочными инициалами Г.Е. Заинтригованная Клавдия отличала эти послания от другой корреспонденции. Даже Коралли, пока они еще жили вместе, непременно подкалывал жену вопросом: "Ну, как там наш Г.Е. Уже отметился открыточкой?"
Под инициалами Г.Е. скрывался кинооператор Григорий Кузьмич Епифанов. Поклонником творчества Шульженко он считал себя с 1940 года, когда юным студентом киноинститута впервые побывал на концерте певицы. Но о личном знакомстве не мог и мечтать - обворожительная Клавдия Шульженко была недосягаемой звездой. Во время войны Епифанов стал фронтовым оператором, потом объездил с камерой всю страну. И из всех уголков, даже самых далеких и экзотических, присылал своему кумиру поздравительные открытки ко всем праздникам, не забывая даже День физкультурника и день Парижской коммуны.


Георгий Епифанов - юный студент

И вот в 1956 году, когда друг Епифанова кинооператор Сергей Семенов оказался в одном санатории с Шульженко, ему удалось познакомить Георгия и Клавдию Ивановну. Из санатория Епифанов довез певицу до Москвы на своей машине и получил любезное приглашение на чай. Оказалось, что все его послания - из Арктики, Каракумов и других экзотических мест она бережно хранит. Уйти из ее дома он уже не смог. Сам Епифанов рассказывал: "Пьем чай в девять часов, в десять, в одиннадцать часов. Она смотрит на меня и говорит: "Слушайте, вы или уходите, или оставайтесь". Такая альтернатива меня необыкновеннейшим образом обрадовала. Но при этом стало страшно: справлюсь ли я с той чрезвычайной миссией, которая мне предстоит? Всякое бывает в нашем мужском деле, не правда ли? Испугался, но отчаянно сказал: "Остаюсь!" Это была брачная ночь, которая длилась в общей сложности восемь лет. Я верю, что был единственным любимым ею человеком. Жили мы каждый у себя, но пропадал я у нее без конца. Матушка моя покойная была возмущена этим обстоятельством, потому что считала, что родила сына для себя. А не для какой-то... Шульженко",


Дружеский шарж на Шульженко

Вскоре Клавдия и Георгий стали супругами. Ей было 50 лет, ему - 38. Брак оказался счастливым. Епифанов говорил, что жена кажется ему маленькой девочкой, которую нужно защищать и оберегать. Он поддерживал ее и морально, и материально, так как гонорары певицы носили нерегулярный характер, и порой она сидела без гроша. Епифанов помог ей купить кооперативную квартиру. Наконец-то певица, жившая после развода с Коралли в плохих бытовых условиях, смогла "свить гнездо" по своему вкусу.
Шли годы, но Шульженко продолжала оставаться кумиром миллионов, обаятельной и гордой женщиной. Она ежедневно делала сложный комплекс гимнастики, чтобы не потерять гибкость, и на сцене легко отвешивала публике глубокий поклон. Зато перед сильными мира сего не сгибалась. Всей Москве был известен случай, когда министр культуры Фурцева, назначив Шульженко прием, заставила певицу прождать в приемной несколько часов. Терпение Шульженко лопнуло, она встала, бросила секретарше: "Передайте товарищу министру, что она плохо воспитана!" и ушла. Это могло плохо кончится, но у Шульженко обнаружился такой высокопоставленный поклонник, что Фурцевой пришлось прикусить язык.



В 1971 году Леонид Брежнев совершил торжественный вояж на Малую Землю. В составе сопровождавшей его делегации он увидел Шульженко и вспомнил ее. "Ну, здравствуй, хохлушка!" - обратился генеральный секретарь к певице с оригинальным приветствием. И попросил спеть "Синий платочек", а слушая, утирал слезы. В том же году Клавдия Ивановна была наконец удостоена звания народной артистки, а позже получила орден Ленина. Ее стали включать в правительственные концерты и предоставлять лучшие залы.
Григорий Епифанов жену обожал и прощал ей все, даже мучительные сцены ревности, которые она устраивала по поводу и без повода. Стареющая примадонна становилась все более капризной и ревнивой. Она, прежде ласковая и терпеливая, была буквально не в силах себя сдерживать, отравляя жизнь и себе, и любимому мужу. Однажды такая сцена привела к разрыву. Прожив вместе почти десять лет, супруги расстались.
Теперь Клавдия Ивановна уже не была одна - ее окружало много друзей: Кобзон, Кикабидзе, Пугачева...


Шульженко и Пугачева

Ей старались помочь. Кобзон привозил певице из зарубежных гастролей красивые вещи, Кикабидзе задаривал дефицитной французской косметикой, а Пугачева незаметно подбрасывала деньги. Клавдия Ивановна находила их и удивлялась: "Ну надо же, сама спрятала и забыла. Какая я рассеянная! И как кстати деньги нашлись!"
Но Шульженко безмерно тосковала по мужу. Он тоже тосковал, но из гордости ни один из них не решался сделать первый шаг. Воссоединение произошло на юбилейном концерте певицы в Колонном зале. Клавдия Ивановна отмечала семидесятилетие. На сцене она появилась подтянутая, ухоженная, в красивом концертном платье; публика буквально забрасывала свою любимицу цветами. Все заметили, с каким чувством она пела, но немногие догадывались о подлинных причинах душевного подъема Шульженко.



В первом ряду сидел поседевший Епифанов, глаза которого лучились любовью. Она сама позвонила ему накануне и пригласила на свой юбилей. Больше супруги не расставались до самой смерти Клавдии Ивановны в 1984 году. Судьба подарила им еще восемь лет счастья...


У памятника Шульженко на Новодевичьем кладбище всегда лежит синий платочек, как память о триумфальной вершине ее творчества.