В сущности, от начала работы Первой Думы в конце апреля 1906 года до открытия Третьей Думы в начале ноября 1907 года времени прошло совсем немного. Но эти полтора года были наполнены событиями и во многом изменили общественные настроения. Революция затухала, жизнь в стране возвращалась в нормальное русло.
Третья Государственная Дума. Группа депутатов от казачества
Третья Дума, начавшая свою работу 1 ноября 1907 года, оказалась самой работоспособной, нацеленной на решение практических задач. За время своего пятилетнего существования Третья Дума рассмотрела 2 572 законопроекта. Большое внимание уделялось аграрному вопросу, рабочему, национальному и вопросу об образовании.
Среди принятых законопроектов были законы о частной собственности на землю, о страховании рабочих от несчастных случаев и по болезни, о введении местного самоуправления в западных губерниях (что позволило успокоить волнения в польских и прибалтийских землях). Был проведен проект об обязательном начальном народном образовании.
Депутатов нередко упрекали в том, что они занимаются вопросами, не имеющими общенародного значения. Действительно, в Думе порой решались вопросы, в масштабах страны незначительные – о выделении субсидий конкретным учебным заведениям в провинции, о дотациях на издание журналов по вопросам образования и культуры, об организации лечебных учреждений в отдаленных местностях и воинских частях… Но каждый из таких вопросов служил улучшению жизни в стране.
Заседание Третьей Думы в Таврическом дворце
В начальный период своей думской работы Александр Гучков он был увлечен идеями премьер-министра П.А. Столыпина и, отчасти, являлся проводником государственного курса Столыпина на проведение реформ в парламентских кругах.
«…А.И. Гучков был конституционалистом примерно того же жизненного, а не бумажного склада, что и Столыпин. Как раз Гучков и подсказал Столыпину (как правильно утверждает Керенский) «переворот 3 июня», то есть убедил Столыпина, после неудачного опыта с двумя первыми, революционными Думами, изменить опрометчивый избирательный закон Витте, пожертвовать формой законности для спасения идеи Думы и конституции.
За новый избирательный закон ответил перед русским левым общественным мнением С. В. Крыжановский. Но политическим автором его был Гучков.
А.И. Гучков и в самой Думе был неизменным союзником и суфлером Столыпина, советчиком его по части разной «хитрой механики», - утверждал И.И. Тхоржевский.
Петр Аркадьевич Столыпин за рабочим столом
В Думе Гучков возглавлял Комиссию по государственной обороне, которую сумел превратить в одну из наиболее влиятельных парламентских комиссий. Многим этот пост Гучкова все же казался странным - в армии он не сумел подняться выше прапорщика, и по мнению своих противников был недостаточно компетентен для решения проблем государственной обороны.
И прямая поддержка Столыпина, и активная деятельность А.И. Гучкова по решению военных вопросов вызывали раздражение со стороны оппозиции, в том числе и думской. И хотя российские парламентарии именно во времена Третьей Думы стали, наконец, вполне плодотворно работать, занявшись практическими делами, а не бесплодными политическими акциями, известные либералы, такие, как к примеру П. Милюков, полагали, что Дума находится в стадии «разложения», и виноваты в этом прежде всего Столыпин, популярный у парламентского большинства, и Гучков, как союзник и единомышленник Столыпина:
«Едва ли Столыпин ожидал, что разложение его большинства начнется немедленно же – на самой опасной для него почве борьбы за пределы прерогативы монарха и законодательных учреждений и что на эту шаткую почву его втянет главный его союзник – Гучков. После своих спортсменских поездок к бурам и на Дальний Восток Гучков считал себя знатоком военного дела и специализировался в Думе на вопросах военного перевооружения России. Это было и патриотично и эффектно. Он при этом монополизировал военные вопросы в созданной им комиссии, из которой исключил своих соперников из оппозиции под предлогом сохранения государственной тайны. Я тогда же протестовал от имени фракции против такого способа беречь государственные секреты и монополизировать права Государственной Думы в целом…», - вспоминал Милюков.
Павел Николаевич Милюков
Особую обиду у Милюкова, без сомнения, вызывал тот факт, что лично его, Павла Милюкова, отодвигают от совещаний по военным вопросам под предлогом «охранения государственной тайны».
Гучков же мотивировал подобное решение тем, что П. Н. Милюков, регулярно совершая длительные вояжи за рубеж, выступает с лекциями о политическом и экономическом положении России в США, Англии и других странах, причем использует цифры и факты, известные ему, как депутату Думы, но вовсе не предназначенные для широкого разглашения за границей.
По возвращении Милюкова из Америки ему, в знак протеста против разглашения государственных тайн, на заседании Думы был устроен бойкот – большинство депутатов демонстративно покинули зал, не желая слушать речь Милюкова.
«Когда я [Милюков] приготовился говорить, члены большинства снялись со своих мест и вышли из залы заседания. Должен признать, что мое первое впечатление было жуткое. (…) Я смотрел на Гучкова и ждал, как поступит мой бывший университетский товарищ, сидевший в центре. Когда эта часть залы опустела, поднялся и он – и своей тяжелой походкой (последствие раны в ноге, полученной в бурской войне) направился к выходу».
Порой разногласия между двумя парламентскими лидерами – кадетом Милюковым и октябристом Гучковым – становились настолько острыми, что дело в буквальном смысле доходило до дуэли.
Однажды Гучков, бывший отъявленным дуэлянтом (известен как минимум десяток случаев, когда дуэльные истории Гучкова получали огласку, а сколько эпизодов осталось «в тени»!), возмутившись речью Милюкова, прислал к тому секундантов. Посвященным в дело лицам пришлось применить немало дипломатических способностей, чтобы завершить дело миром и не допустить кровопролития.
Дуэльная история вызвала у думского большинства симпатии к Гучкову, и в марте 1910 года А.И. Гучков был избран председателем Государственной Думы.
Тут же депутатов Думы не без иронии стали именовать «гучковские молодцы».
Александр Гучков, председатель Государственной Думы
Гучков исполнял обязанности председателя Думы с марта 1910 года по март 1911 года (с небольшим перерывом, вызванным очередным «дуэльным скандалом», на этот раз с графом А. Уваровым).
Оставил председательское кресло А.И. Гучков сознательно и демонстративно в знак протеста против политики Николая II и премьер-министра П.А. Столыпина, с которым к тому времени «идейно разошелся». Одновременно он почувствовал разочарование в собственных соратниках с «правого» политического фланга. Его беспокоила и даже раздражала активность правых, не желавших никаких, даже умеренных реформ. С отвращением он относился к лидерам этого лагеря и, например, об известном думском депутате Н.Е. Маркове (Марков 2-й) писал, что «ни одному его слову нельзя верить и нет такой гнусности, на которую он бы не был способен».
Убийство П.А. Столыпина в сентябре 1911 года для Гучкова ознаменовало по сути крах иллюзий… Вскоре октябристов стали называть «партией потерянной грамоты». Их распад был предрешен, что и показали выборы в IV Думу, на которых они потерпели серьезное поражение. Бывшие «соратники» начали разбегаться: кто-то вправо (к националистам и черносотенцам), некоторые влево (к прогрессистам и кадетам)… Воля А.И. Гучкова еще какое-то время придавала октябристскому объединению видимость единства, хотя внутренние склоки не прекращались. Сам лидер имел невысокое мнение о «партийном контингенте» и в минуту откровения признал, что «в «Союзе 17 октября» девять десятых сволочь, ничего общего с целью союза не имеющая».
После трагической гибели премьер-министра Гучков переоценил свое отношение к П.А. Столыпину. Многие обратили внимание, что на похоронах Столыпина Гучков, возлагая венок, кланялся до земли, словно просил за что-то прощения.
«Гучков разошелся со Столыпиным незадолго до смерти Петра Аркадьевича. Но после этой смерти он вернулся к мысли, что только столыпинский путь был спасительным для России. У меня есть несколько писем А.И., написанных уже в эмиграции, где он убежденно исповедует столыпинский символ веры. Жалеть о сотрудничестве со Столыпиным А.И. Гучкову, во всяком случае, не приходилось. Время третьей Думы − не только блестящая страница его, гучковской, биографии, но и одна из самых блестящих страниц русской истории, время расцвета. Народное хозяйство России, ее просвещение, военная оборона, крестьянское дело − все это только выиграло от сотрудничества царского правительства с Думой, пусть и Думой укороченного образца», - писал Тхоржевский.
Выборы в IV Государственную Думу А.И. Гучков проиграл. Это порадовало царя, который к тому времени утратил к Гучкову всякие симпатии. Граф Коковцов, сменивший Столыпина на посту премьер-министра, вспоминал:
«Почти по всем губерниям результаты выборов [в IV Государственную Думу] давали значительный перевес умеренным партиям. По Петербургу, правда, прошли одни кадеты, но их успех не огорчил государя, потому что он сопровождался провалом Гучкова, чему государь искренно радовался и выражал надежду, что такая же участь постигнет его и в Москве, где он поставил свою кандидатуру по губернии, а не по столице. Так оно и случилось.
На другой день, рано утром… мне подали телеграмму от самого Гучкова, извещавшую, что он не прошел в Думу и отказывается вовсе от политической деятельности».
Гучков с семьей
Гучков также весьма критически относился в то время и к императору, и к новому премьер-министру. Даже сам факт и форма назначения Коковцова на высокий пост показалась Гучкову совершенно неприемлемой. Он вспоминал:
«Во-первых, самая передача ему власти… Все министры собрались в Киеве на вокзале провожать государя. Государь, обходя всех, подошел к Коковцову и говорит: «Владимир Николаевич, у меня к вам просьба и у меня есть виды на вас. Я имею в виду назначить вас председателем Совета министров…» (…) Столыпин только что умер, даже не похоронен, государь назначает его в такой форме, на вокзале. Все же такое смутное время, убит председатель Совета министров, министр внутренних дел. Так, знаете ли, лавочку не передают своему приказчику, как государь передает Коковцову Россию».
Владимир Николаевич Коковцов, сменивший Столыпина на посту премьер-министра
Взаимная антипатия царя и А.И. Гучкова росла. Но отношения с высшей властью – это одно, а то, что политика не поддержали избиратели, совсем другое. Утрату собственной популярности в широких кругах Гучков переживал болезненно.
«На его безмерную, исключительную по силе и искренности любовь к родине Россия так никогда не ответила ему взаимностью. Так никогда и не полюбила его по-настоящему», - утверждал Тхоржевский.
После начала Первой мировой войны Гучков работал в учреждениях Красного Креста, а в 1915 году возглавил Военно-промышленный комитет, созданный для помощи фронту. Но, кроме того, Гучков по-прежнему активно действовал на арене высокой политики, хотя в день проигрыша на выборах сгоряча пообещал от политической борьбы отказаться.
Будучи лидером партии октябристов, А.И. Гучков продолжал принимать определенное участие в деятельности парламентской фракции «Союза 17 октября». Летом 1915 года он наряду с другими видными политиками, и прежде всего – парламентариями, создал «Прогрессивный блок» – межпартийное и межфракционное объединение либерального толка.
Его кандидатура даже рассматривалась на пост премьер-министра от оппозиции на случай, если в результате политического кризиса придется формировать альтернативное правительство.
В этот период особенно обострилась взаимная неприязнь между Гучковым и царской семьей, накапливающаяся постепенно все десять лет политической карьеры Гучкова.
Если поначалу и Николай II и Александр Гучков относились друг к другу с взаимной симпатией, то к 1915 году от нее не осталось и следа. Особенно осложнил их отношения такой факт – к Гучкову попали письма императрицы и ее дочерей к Распутину.
Григорий Распутин
Каким образом к видному либералу удалось перехватить личные письма императорского семейства, Гучков сохранил в тайне, но делать секрет из содержания добытых бумаг он не стал. Возмущенный попытками малограмотного «целителя» вмешиваться в государственные дела и влиять на политику в стране, Гучков счел нужным предать письма гласности, полагая, что разглашение подобной информации послужит удалению Распутина от трона.
Вопрос о том, насколько этичным был этот поступок и следует ли руководствоваться принципом «цель оправдывает средства» в государственных делах, оставался на совести А.И. Гучкова.
Письма вызвали большой общественный интерес, их читали и комментировали все, кому не лень, и в комментариях этих особо не стеснялись.
Председатель Совета министров граф В.Н. Коковцов, который по долгу службы вынужден был соприкоснуться с этим скандалом, рассказывал: «...Однажды было напечатано сообщение о том, что на почве отношений к Распутину возникла даже размолвка в царской семье. (...) Особенное обострение получил этот вопрос в связи с именем А.И. Гучкова. В начале декабря или в конце ноября [1915 г.] стали распространяться по городу отпечатанные на гектографе копии 4-х или 5-ти писем - одно императрицы Александры Федоровны, остальные от великих княжон к Распутину. Все эти письма относились к 1910 или 1909-му году, и... отдельные места и выражения из писем императрицы... давали повод к самым возмутительным пересудам»...
(То, что копии писем распространял именно Гучков, не было для правительства секретом, но сам Каковцов по мере сил старался держаться от этого дела подальше и даже, якобы, «не счел возможным» поинтересоваться содержанием этих писем).
«… Мне пришлось принять участие в одном крайне щекотливом деле… о распространенных А.И. Гучковым в гектографированных копиях писем императрицы Александры Федоровны и великих княжен к Распутину…
Подлинных писем я тогда не видал и не знал, откуда попали они к Гучкову и каким образом мог он иметь копии с них».
Однако цели своей А.И.Гучков не достиг - Александра Федоровна оставалась неколебимой в своей беззаветной преданности "Другу" Распутину и лишь только пуще возненавидела "врага" Гучкова, ненависть к которому и прежде открыто проявлялась в ее письмах к мужу.
Александра Федоровна с дочерьми
Имя Гучкова встречалось в личной переписке Александры Федоровны и Николая Александровича в весьма странном контексте за несколько месяцев до истории с украденными письмами:
"Мой любимый, дорогой... Следовало бы отделаться от Гучкова, но только как - вот в чем вопрос. В военное время нельзя ли выудить что-нибудь, на основании чего его можно было бы засадить? Он добивается анархии, он против нашей династии, которая, как говорит наш Друг, под защитой Господа"... (Письмо от 30.08. 1915 года).
К великому сожалению Александры Федоровны, Гучкова не «засадили», он оставался на свободе... Но царица порой предавалась еще более смелым мечтам:
"Правда ли, что собираются послать к тебе Гучкова и еще других с депутацией из Москвы? - писала она мужу. - Тяжелое железнодорожное несчастье, от которого бы он один только пострадал, было бы заслуженным наказанием ему от Бога... Покажи им кулак, яви себя Государем, ты самодержец - и они не смеют этого забывать... Иначе - горе им"... (Письмо от 11.09.1915 года).
Возможно, А.И. Гучков знал, либо догадывался об интригах, которые плела против него императрица. И именно это подтолкнуло его к активным действиям в истории с ее письмами…
Но поскольку все, что было связано с именем Распутина («нашего Друга», как именовала его императрица), воспринималось царской семьей очень болезненно, Гучков автоматически был причислен к самым ярым врагам престола, и в этом качестве воспринимался царской семьей вплоть до последних дней правления Николая II.
Уже после отречения императора от престола, Александра Федоровна, узнав, что принимать манифест об отречении к Николаю II прибыли А. Гучков и В. Шульгин, написала мужу: "Как унизили тебя, послав этих двух скотов!"
И Гучков не мог не ответить на эту ненависть полной взаимностью.
«Страстная преданность родине, ее военной мощи, быту старой и богатой Москвы … При столь же страстной ненависти к Государю. Вот основной узел в сердце А.И. Гучкова», - утверждал Тхоржевский.
Продолжение следует.
Journal information