Окончание. Начало см. записи от 25 и 26 мая


Александр Гучков в годы Первой мировой войны

К 1916 году А.И. Гучков приходит к выводу, что для блага России следует принять радикальные меры – отстранить Николая II от власти, передав трон (с существенным ограничением царских полномочий) кому-либо из близких родственников царя. Рассматривались кандидатуры цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича, либо великого князя Николая Николаевича. Об этом прямо говорит посвященный в суть вопроса А.Ф. Керенский:
«В сентябре [1916 года] Гучков был приглашен на тайную встречу некоторых руководителей «Прогрессивного блока»…на которой было решено сместить с помощью дворцового переворота правящего монарха и заменить его 12-летним наследником престола Алексеем, назначив при нем регента в лице Великого князя Михаила Александровича.
(…) Всю ответственность за разработку и выполнение этого плана Гучков взял на себя с тем, чтобы не подвергать риску других руководителей блока, присутствовавших на встрече…Однако…решение об осуществлении переворота Гучков принял не в одиночку, а вместе с другими руководителями блока».


Александр Керенский

Никакой особой жестокости по отношению к «смещаемому императору» заговорщики не планировали. Ни о смертной казни царской семьи, ни о заточении, ни о ссылке речи не шло. Предполагалось, что император просто передаст власть в другие руки и будет вести спокойную жизнь частного лица где-нибудь в Крыму, в своих роскошных дворцах и парках, либо за границей…
«Я помню одно, - говорил Гучков, - мысль о том, что надо принять очень тщательные меры для того, чтобы обеспечить безопасность царской семьи, - это нас очень занимало».
Увы, политические события, и в частности «обеспечение безопасности» царской семьи, пошли не по сценарию Гучкова. И он всю жизнь переживал, что отречение Николая II не состоялось значительно раньше, когда последствия его были бы не так трагичны, а стихийные настроения масс можно было еще удержать в узде.
«В своих мемуарах Гучков писал, что заговорщики не намеревались прибегать к физической силе или убивать царя… На заседании Чрезвычайной следственной комиссии он сказал: «Развитие событий требовало переворота. Ошибка, если можно так говорить об исторической ошибке русского общества, заключается в том, что это общество, представленное своими ведущими кругами, не осознало в полной мере необходимости такого переворота и не осуществило его, предоставив, тем самым, проведение этой болезненной операции слепым, стихийным силам», - вспоминал Керенский.
В деле заговора у Гучкова нашлись стронники, но все же большинство политиков, как и охранные структуры империи, не воспринимали эту деятельность всерьез.
«Мы знаем, что в планах Гучкова зрела идея дворцового переворота, но что, собственно, он сделал для осуществления этой идеи и в чем переворот будет состоять, никому не было известно», - свидетельствовал С.П. Мельгунов, видный деятель Конституционно-демократической партии, занимавшийся в эмиграции историей русской революции.


Сергей Петрович Мельгунов в эмиграции

Февральская революция вновь выдвинула А.И. Гучкова в число лидеров большой политики. 28 февраля 1917 года он становится членом Военной комиссии Временного комитета Государственной Думы, преобразованного позже во Временное правительство.
В те дни уже всем было ясно, что власть императора рухнула. Следовало только соблюсти формальную сторону отречения Николая II от престола. Эту миссию возложил на себя Гучков.
«Что Николай II больше не будет царствовать, было настолько бесспорно для самого широкого круга русской общественности, что о технических средствах для выполнения этого общего решения никто как-то не думал. Никто, кроме одного человека: А. И. Гучкова. Он признал… что существовал у него и у его «друзей» (которых он не хотел называть) «план захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом императорский поезд, вынудить отречение, затем… одновременно арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собой новое правительство»… Во всяком случае он считал себя первым кандидатом на то, чтобы добиться от царя отречения, и после того как оказалось, что кандидатура Родзянки не встречает поддержки… выставил, в форме почти ультимативной, свою собственную». (П.Н. Милюков).
2 марта 1917 года А.И. Гучков вместе с В.В. Шульгиным принял в Пскове, в вагоне императорского поезда отречение Николая II от престола.
С этого же дня, 2 марта, и по 2 мая 1917 года А.И. Гучков занимал пост военного и морского министра в первом составе Временного правительства. Однако, наблюдая результаты послереволюционных перемен, Гучков быстро разочаровался в деятельности Временного правительства, что сказалось и на его личной работе, как «силового» министра, и в скором времени стало очевидно всем.
«Кто еще, кроме премьера и Керенского, мог претендовать на «сильную власть»? Я [П. Милюков] ожидал ее проявления от Гучкова. Но… во Временном правительстве Гучков не поддержал своей прежней репутации…он… держал себя в стороне, не часто участвовал в заседаниях кабинета и, очевидно, вел свою собственную линию… приходилось объяснять это ослабление воли его пессимизмом по отношению к совершившемуся. Наблюдения Набокова в этом отношении совершенно правильны. «Гучков с самого начала в глубине души считал дело проигранным… Ни у кого не звучала с такой силой, как у него, нота глубочайшего разочарования и скептицизма…» Со мной Гучков был менее откровенен – или потому, что вообще был замкнутым человеком, или потому, что я не был одержим тогда таким крайним пессимизмом. Я считал возможным бороться. Он меня в моей борьбе не поддержал… он без особого усилия  сдал те позиции, которые я считал возможным защищать в коренном вопросе о войне и мире», - рассказывал Милюков.


Плакат с фотографиями членов первого состава Временного правительства

 «Недюжинный человек, горячий патриот и монархист, доведенный горьким опытом до сознания необходимости заговорщического низложения Николая II, неутомимый работник, блестящий организатор и настоящий специалист по военным вопросам, бесспорно много сделавший для усиления боеспособности армии, Гучков с первого же взгляда показался мне человеком совершенно непригодным на роль революционного военного министра.
Гучков «орлом» не был. По своей внешности он был скорее нахохлившимся петухом», - вспоминал философ Федор Степун, близкий к политическим кругам в 1917 году.
 «Но как раз тогда, когда А.И. Гучков достиг, казалось бы, двух главных целей своей жизни: 1) Государь отрекся и 2) именно он, Гучков, получал в свои руки русскую армию, − тут-то и ждала катастрофа. Старая, дорогая московскому сердцу Гучкова Россия − без  Государя не просуществовала и суток! Суток не просуществовала и эфемерная военная власть самого Гучкова. «Приказ №1», изданный помимо него совдепом, сразу же разрушил призрачный сон министра. Справа и слева Гучкова окружили ненависть, недоверие, глухая стена злобы» (И.И. Тхоржевский).


Карикатура на А.И. Гучкова

Гучкова в числе немногих политиков на страницах белогвардейских и эмигрантских изданий неоднократно упрекали в том, что после отречения монарха события в России приняли самый тяжелый оборот. В этом видели личную вину Гучкова и расплату за его «ошибочные действия» в дни Февральской революции и в предшествующий период.
«Но большевистское засилье доказало только одно: что твердая, абсолютно твердая власть необходима России, и что наша интеллигенция, весьма талантливая в качестве «оппозиции», никуда не годится в качестве творческой правящей силы.
(…) Ни малейшего соображения о том, что в сознании народа пустое место царя означало вообще пустоту, из которой вполне естественно выскочил дьявол большевизма.
А все эти Родзянко, Гучковы, Милюковы, потерявшие голову и не усадившие, хотя бы насильно, Михаила на престол.
Тогда была бы еще борьба, может быть, также кровопролитие, но гораздо менее для России позора, страданий и унижения, чем выпало на ее долю теперь (…) Но все умывали руки, спасая только себя, выставляя на общественный показ жалкого дергуна Керенского, в качестве спасительной революционной эмблемы», - говорил знаменитый юрист Н.П. Карабчевский.
События 1917 года развивались стремительно и совершенно независимо от роли А.И. Гучкова. Он, видимо, и сам осознавал это, и почва уходила у него из-под ног.
«А.И. Гучков политически погиб в тот самый день, когда осуществились его политические идеалы, когда устранилось мнимое к ним основное препятствие.
При Государе А.И. Гучков участвовал все же в устроении русской жизни. Пусть участвовал не так, как ему хотелось, но все же участвовал и в Думе, и в Государственной Совете, и в Военно-промышленном комитете − с немалым влиянием! С немалым блеском! Зачем же было губить монархию?
«Большой человек», − твердит П.Н. Милюков. Сильный человек. Замечательный человек. Большой ум. Большой − властный и упорный характер при внешней чарующей, бархатной мягкости обращения… Но «большой человек»? Для этого Гучкову не хватало внутренней цельности подлинного вождя. И при всем моем уважении к памяти Александра Ивановича скажу: не хватало калибра. Показательная черта: обычное предпочтение А.И. Гучковым тайных ходов − открытым. Страсть к партийной игре, к заговорам, к политической и военной интриге. Искусство организовать − да! Успехи и торжество за кулисами. Но при выходе на политическую авансцену − проигрыш, проигрыш, проигрыш!
Тяжелая, несчастливая была рука − у властного, умного, серьезного Александра Ивановича!» (И.И, Тхоржевский).
Иван Тхоржевский, камергер, ближайший помощник Столыпина, человек, близкий к политическим кругам, в эмиграции - поэт и переводчик

Даже английский посол Дж. Бьюкенен, весьма сдержанный и осторожный в оценках, отмечал: «… Гучков страдает слабостью сердца и едва ли стоит на высоте своего положения. Его взгляды на дисциплину в армии очень здоровы, но он неспособен внушить их своим коллегам. Сверх того, он не имеет никакой опоры в массах, − а это самое главное, − так как он не обладает даром личного магнетизма Керенского».
Свои взгляды А.И. Гучков изложил на совещании членов Государственной Думы 4 мая 1917 года, уже после сложения с себя полномочий военного министра:
«На началах непрекращающегося митинга управлять государством нельзя, а еще менее можно командовать армией на началах митингов и коллегиальных совещаний. А мы ведь не только свергли носителей власти, мы свергли и упразднили самую идею власти, разрушили те необходимые устои, на которых строится всякая власть».

Карикатура на Гучкова
"Гучков скоро отрекся от власти и от революции. Когда арестованный Государь узнал от Керенского об этом отречении и падении своего врага, он не только не испытал какого-либо злорадства, но пришел в искренний ужас, что вот и Гучков затравлен − слева, совдепом!» (И.И. Тхоржевский)
Барон Врангель, один из видных военачальников периода гражданской войны, вспоминал: «…Я познакомился с А.И. Гучковым. Оставив пост военного министра и окончательно разойдясь с правительством, он прапорщиком зачислился в армию и был прикомандирован к штабу 3-ей казачьей дивизии. Он поразил меня своим сумрачным, подавленным видом».
Тем не менее, А.И. Гучкова, добровольно отказавшегося от высшей военной власти, называли в числе организаторов «корниловского мятежа» – попытки навести в России военизированный порядок при помощи «сильной руки». Созданное Гучковым «Общество экономического возрождения России», в которое вошли видные и наиболее состоятельные предприниматели, оказывало значительную финансовую помощь генералу Корнилову.


Лавр Корнилов

Летом 1917 года А.И. Гучков вместе с М.В. Родзянко основал новую политическую организацию – Либеральную республиканскую партию, но выработать достаточно ясную программу вывода страны из кризиса руководство партии не успело. 31 августа, после разгрома корниловского мятежа Гучков был арестован. Однако вскоре его по личному распоряжению А.Ф. Керенского выпустили на свободу.
«После революции не раз делались ссылки на либеральных капиталистов, Гучкова и Терещенко, и на близкого к ним генерала Крымова как на ядро заговорщиков. Бывший доброволец в армии буров против Англии, дуэлянт Гучков, либерал со шпорами, вообще должен был казаться «общественному мнению» наиболее подходящей для заговора фигурой. Не многословный же профессор Милюков, в самом деле! Гучков несомненно возвращался не раз мыслью к хорошему и короткому удару, в котором один гвардейский полк заменяет и предупреждает революцию. Ещё Витте в своих «воспоминаниях» доносил на Гучкова, которого ненавидел, как на поклонника младотурецких методов расправы над неподходящим султаном. Но Гучков, не успевший и в молодые годы проявить свою младотурецкую отвагу, успел сильно постареть. А главное, сподвижник Столыпина не мог не видеть разницы русских условий и старотурецких, не мог не спрашивать себя: не окажется ли дворцовый переворот, вместо средства предупредить революцию, тем последним толчком, который обрушит лавину, и не станет ли таким образом лекарство гибельнее самой болезни?», - писал Л.Д. Троцкий в своей работе "История русской революции".


Антон Иванович Деникин

Гучков болезненно воспринял очередное крушение политических надежд. В эмиграции он вспоминал: «Характерна неудача Корнилова. Я тоже убежден, что военное командование в согласии и союзе с правительством еще имело шансы захватить власть, а как только между ними образовался антагонизм, так [все] и рухнуло. Ведь Корнилов имел поддержку, а как только увидал, что поддержка изменила, он смалодушничал».
Когда корниловский мятеж потерпел поражение, А.И. Гучков, пробыв несколько дней под арестом, был освобожден и в конце сентября выехал сначала в Москву, а затем в Кисловодск. Однако «убежать» от революции не удалось… Накануне октябрьских событий 1917 года Гучков находился на Северном Кавказе и в дни переворота не пострадал. Он одним из первых дал генералам А.И. Деникину и М.В. Алексееву деньги на формирование Добровольческой армии. Бездеятельность противоречила его натуре. Его несколько раз пытались арестовать. Весной 1918 года А.И. Гучков ушел в подполье, жил на нелегальном положении, в июне, переодевшись в облаченье протестантского пастора, выбрался из Кисловодска а после прихода белых переехал в Екатеринодар.
Люди, хорошо знавшие Гучкова, полагали, что эта полуподпольная жизнь, связанная с опасными приключениями, вполне в его духе – он с молодости предпочитал строить свою судьбу в стиле героев авантюрных романов. Но события в России разворачивались слишком уж серьезные, чтобы «играть в благородных разбойников», и от личности такого масштаба, как А.И. Гучков ожидали иных действий.
В 1919 году он, по просьбе Деникина, выехал в Европу для переговоров с западными правительствами по вопросу оказания помощи белым армиям. Про.Гучкова говорили, что он "с удивительной энергией и упорством метался по всей Европе, пытаясь сделать невероятное: обеспечить успех исторически проигранному делу". После окончания Гражданской войны он остался в эмиграции, отказавшись вернуться в большевистскую Россию.


Русская православная церковь в Париже, построенная эмигрантами

Незаживающие раны, вызванная потерей родины, омрачала жизнь многих эмигрантов, в том числе и А.И. Гучкова. Обосновался он с женой и дочерью в Париже. Участвовал во многих общерусских съездах, ездил по разным странам, где сконцентрировалась в 1920-е годы значительная часть соотечественников… Влиятельная часть эмиграции, и прежде всего монархисты, видели в А.И. Гучкове одного из главных виновников гибели романовской России. Ему не могли простить ни его критические выступления против власти, ни его роль при отречении Николая II… В начале 1921 года он был даже избит на станции берлинского метро будущим убийцей кадета В.Д. Набокова – неким Таборисским.
Постепенно круг общения А.И. Гучкова сужался. В числе близких оставались лишь отдельные старые друзья и родственники.., С конца 1920-х годов тесного общения с крупными политическими фигурами русской эмиграции он не имел… С 1921 года Гучков работал в Красном Кресте, оказывая помощь русским беженцам, разбросанным по всему миру и пребывающим в тяжелом положении.
Сын Александра Гучкова Лев умер ребенком, еще до революции в 1916 году. А дочь Вера была активисткой эмигрантского Союза возвращения на родину, в 1932 году вступила в Коммунистическую партию Франции и примерно в то же время стала сотрудничать с иностранным отделом советских спецслужб, выполняя различные задания. Неизвестно, знал ли отец правду о своей дочери...
Последний год своей жизни А.И. Гучков практически был прикован к постели. В конце 1935 года здоровье его резко ухудшилось, и врачи диагностировали рак кишечника. Невзирая на боли, он сохранял спокойствие и самообладание до последних дней. Незадолго до смерти Александр Иванович начал диктовать воспоминания, оставшиеся незаконченными. Умер он на руках жены рано утром 14 февраля 1936 года. На кладбище Пер-Лашез произошло кремирование и захоронение. До последнего дня он мечтал вернуться в Россию и перед смертью завещал, чтобы в будущем, «когда падут большевики», перевезли его прах «для вечного успокоения в Москву».
Образ Гучкова остался в российской истории полным противоречий, вызывающим разнородные чувства и несхожие оценки. Но именно Гучков принял отречение последнего русского государя, положив конец самодержавной России, и этим навсегда вписал свое имя в летопись важнейших событий ХХ века, как бы современники и потомки не оценивали этот факт.