Мария, регулярно делая записи обо всем, что ее волновало, решила, что ее дневники должны быть опубликованы, и что это станет совершенно особенным произведением исповедального жанра. Она записала:
"Чем бы я ни сделалась, я завещаю свой дневник публике. Все книги, которые читаются - только измышления, положения в них - натянуты, характеры - фальшивы. Тогда как это - фотография целой жизни. Но, скажете вы, - эта фотография скучна, тогда как измышления - интересны. Если вы говорите это, вы даете мне далеко не лестное понятие о вашем уме. Я представляю вам здесь нечто невиданное. Все мемуары, все дневники, все опубликованные письма - только подкрашенные измышления, предназначенные к тому, чтобы вводить в заблуждение публику. Мне же нет никакой выгоды лгать. Мне не надо ни прикрывать какого-нибудь политического акта, ни утаивать какого-нибудь преступного деяния. Никто не заботится о том, люблю ли я или не люблю, плачу или смеюсь. Моя величайшая забота состоит только в том, чтобы выражаться как можно точнее".
Удивительно, что молодая девушка говорит: "я завещаю свой свой дневник публике", а не: "я опубликую свой дневник". Впрочем, не так уж удивительно - мысль о возможной скорой смерти постоянно отравляла ей все...
Но жажда жизни заставляет ее действовать - она погружается в музыку, живопись, чтение, ей хочется больше и больше впечатлений, знаний, умений, она развивает свои художественные таланты и составляет план занятий, находя,что ее образование было бессистемным. Мария читает на латыни, французском, английском по пять книг и по десятку газет каждый день, часами играет на рояле, хотя врачи запретили ей перенапрягаться.
Мария пренебрегает советами врачей. За относительно короткий период она пишет более 150 полотен маслом, и это не считая графических опытов и скульптуры! По Парижу ходят слухи, что автором этих живописных работ является вовсе не Мария Башкирцева, а ее преподаватель Жюль Бастьен-Лепаж, известный художник. Разве молоденькая болезненная девочка, едва отучившись в художественной Академии, да и то кое-как, по ускоренному курсу, могла бы проявить подобное мастерство? Конечно же, она только ширма, за которой прячется подлинный мастер.
Мария смеялась над подобными домыслами.
Окончание. Начало см. http://eho-2013.livejournal.com/52655.html
Жюль Бастьен-Лепаж. Жанна д'Арк (из коллекции Нью-Йоркского музея Метрополитен)
Мария неоднократно получала медали и призы на художественных выставках, о ней писали в прессе, о ней много говорили, а порой и судачили. Если она и мечтала об успехе и славе в ранней юности, то вполне познала их вкус при жизни. Но это принесло ей мало счастья: "Радости от побед нет, потому что это достигнуто долгим и кропотливым трудом, в них нет ничего неожиданного, а также я чувствую себя на пути к более высокому и совершенному, и содеянное уже не удовлетворяет".
Мария Башкирцева. Портрет неизвестнойБлизкая смерть все же пугала ее. В дневниках появлялись страшные записи:
"Умереть? Это было бы дико, и однако мне кажется, что я должна умереть. Я не могу жить: я ненормально создана; во мне — бездна лишнего и слишком многого недостает; такой характер не может быть долговечным…"
"Я чувствую какое-то самоудовлетворение в том, что не показываю и вида, что я больна, но все это мне совсем не нравится. Это гадкая смерть, очень медленная, четыре, пять, даже, быть может, десять лет. И при этом делаются такими худыми, уродливыми".
"Жизнь — это мы; она принадлежит нам, она все, что мы имеем; как же можно говорить, что она НИЧТО. Но если это НИЧТО, покажите же мне что-нибудь, представляющее НЕЧТО".
"Я в очень дурном расположении духа, взбешена. По всей вероятности, это потому, что я скоро умру; вся моя жизнь с самого начала и со всеми подробностями проходит передо мной"…
Но она всегда игнорировала свою физическую слабость, не говорила о болезни с близкими, презирала заботу о здоровье, шутила над своим кашлем, скрывала от родных собственное состояние, чтобы ей не запретили писать на пленэре, и согласилась серьезно лечиться только тогда, когда туберкулезный процесс был уже слишком запущен.
Сильно подкосило Марию известие, что ее друг и учитель Бастьен-Лепаж болен раком и умирает в страшных мучениях. Она часто навещала его и трогательно ухаживала за больным художником. Оба понимали, что обречены, и были грустны при встречах. Мария умерла первой, не дожив несколько недель до 26 лет. Уже прикованная к постели, она работала над картиной "Весна" ("На бульваре в предместье Парижа"). Работа осталась незавершенной.
Последняя картина Марии Башкирцевой
Париж был потрясен смертью молодой художницы. Через три года были изданы дневники Марии Башкирцевой, написанные ею на французском языке. К печати их подготовил известный романист Андре Терье. Издание стало сенсацией. Еще больше подогрела интерес к публикации большая выставка работ Марии Башкирцевой. Ее посетили и представители России, чтобы приобрести несколько картин художницы для императорской коллекции, которая должна была стать основой Музея им. Александра III (позже - Русского музея).
В России дневники Марии Башкирцевой впервые были изданы в 1893 году, но на французском языке, что не сделало их доступными для общего восприятия. Перевод на русский, причем со значительными сокращениями, был выпущен только в 1899 году. И это издание по общественному резонансу поистине стало той книгой, с которой молодежь России вошла в 20 век. Марина Цветаева, например, была под таким впечатлением, что посвятила Башкирцевой не только несколько стихотворений, но и свой первый поэтический сборник "Вечерний альбом", обозначив "Блистательной памяти Марии Башкирцевой". Более того, Марина написала письмо матери Марии Башкирцевой, та ответила, и между ними завязалась многолетняя переписка.
У Башкирцевой нашлись подражательницы. Елизавета Дьяконова, выпускница Бестужевских курсов, в 1900 году уехавшая в Париж и поступившая в Сорбонну, также была больна туберкулезом и также решила оставить свой дневник человечеству. И также рано умерла. И многие противопоставляли ее дневники наследию Башкирцевой.
В.В. Розанов в 1904 году на страницах «Нового времени» призывал: «Прочитайте два тома интереснейшего „Дневника“ г-жи Дьяконовой! Во-первых, до чего всё это русское, „Русью пахнет“, если сравнить этот непритязательный „Дневник“ с гениально-порочным „Дневником“ полуфранцуженки Башкирцевой. Сколько здесь разлито души, дела, задумчивости, какие прекрасные страницы посвящены размышлениям о смерти. Сколько заботы о народе, детях, семье, — заботе не фактической (по бессилью), но, по крайней мере, в душе».
Сама Дьяконова была еще строже: "Я окончила читать дневник Марии Башкирцевой. Он не произвёл на меня ни малейшего впечатления. Личность автора — в высшей степени несимпатична. Отыщите хоть одну привлекательную сторону её характера, укажите искреннее, сердечное движение в этой книге! „Я“ — переливается на всех страницах тысячами оттенков, от мрачного до светлого — и наоборот.
Не понимаю, как могли заинтересоваться этим дневником за границей: Гладстон отозвался о нём как об одном из величайших произведений конца этого века. Другие превозносят эту книгу до небес, потому что в ней будто бы „весь отразился век, век нынешний, блестящий, но ничтожный“, и Мария Б. была его самой типичной представительницей. Бедное XIX столетие! Оно отразилось в самолюбивом, слабом и безнравственном человеке! Неужели оно, подходя уже к концу, не заслужило лучшего сравнения?..
М. Б-ва, конечно, искренна в дневнике, она рисует себя такой, какая она есть. Её нельзя назвать талантливой, даровитость — вот её блеск. Но чудовищен этот ужасный эгоизм под блестящей прекрасной внешностью. Если дать прочесть эту книгу монаху, он скажет: „Заблудшая, несчастная душа“ — и, пожалуй, будет прав. Горько видеть, как увлекаются в наше время подобными книгами… Вы не подумайте, что я пишу это от женской зависти. Мало ли на свете людей, более стоящих зависти!"
Мария Башкирцева. Девушка
Трагической оказалась судьба большей части художественного наследия Марии Башкирцевой. В 1908 году мать Марии Башкирцевой передала в музей Александра III большую коллекцию работ дочери (141 работу: картины, рисунки, эскизы, пастели, скульптурные этюды), чтобы сделать их доступными для зрителя и сохранить память о дочери. В 1930 году из Русского музея (бывш. музея Александра III) в Днепропетровский музей было передано две картины Башкирцевой, в 1932 году по запросу Наркомпроса УССР на Украину передали еще 127 ее работ. К тому же несколько картин было отправлено в 1929 году в Красноярск. В Русском музее осталось всего восемь живописных полотен и 13 рисунков Марии Башкирцевой.
Во время Отечественной войны при эвакуации Харьковской картинной галереи бесследно пропали 66 полотен Башкирцевой. И еще ряд работ погиб при бомбардировке Гайворонцев. Сегодня в музеях Украины есть только три её картины: в музеях Харькова, Днепропетровска и Сум.
Оригинальные работы Башкирцевой ныне являются редкостью, так как большая их часть погибла. И тем ценнее они оказались в номинальном отношении.
При этом Мария Башкирцева включёна в международный рейтинг художников, формирующих мировое художественное наследие. А в Париже установлена статуя "Бессмертие" - красивый юноша держит свиток с именами художников, рано умерших, но заслуживших посмертную славу. Среди выбитых на нем имен есть только одно женское - Марии Башкирцевой.
Journal information