Между тем три из московских адресов Булгакова были поблизости от Арбата, в лабиринте переулков. И именно здесь были написаны почти все его лучшие произведения. И совсем не случайно здесь поселился булгаковский Мастер ("...И нанял у застройщика, в переулке близ Арбата, две комнаты в подвале маленького домика в садике. Службу в музее бросил и начал сочинять роман о Понтии Пилате. - Ах, это был золотой век!"). И Маргарита тоже проживала в этих местах до того, как отправилась в свой волшебный полет ("Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место!"). Любимые герои Булгакова жили в его любимых "очаровательных" арбатских местах - "всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратиться ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу - особняк цел еще до сих пор". А вот дома, связанные с именем писателя, не уцелели, никто не счел нужным сохранять их или хотя бы отметить памятными знаками места, где были квартиры Булгакова.
В 1924 году Булгаков вступает в свой второй брак - с Л.Е. Белозерской, обаятельной женщиной, аристократкой, вернувшейся из эмиграции на родину. Ее воспоминания путях русской эмиграции легли в основу сюжета пьесы "Бег". Правда, Белозерская не остановилась в Стамбуле, жизнь повела ее дальше - в Берлин, в Париж, где она стала звездой варьете "Мулен-Руж" (полученною в Петербурге любительскую хореографическую подготовку парижане оценили весьма высоко).
Любовь Евгеньевна Белозерская, вторая жена М.А. Булгакова
Вернувшись в Россию, Любовь Евгеньевна встретила Булгакова. Встретила в тяжелый для себя момент. Она вспоминала: "...В моей личной жизни наступило смутное время: я расходилась с первым мужем и временно переехала к родственникам..." Брак Михаила Афанасьевича с первой женой Татьяной Лаппа тоже к тому времени себя изжил...
Два несчастливых человека - Михаил Афанасьевич и Любовь Евгеньевна - нашли друг друга. Правда, не все друзья Булгакова признали его новую жену. Валентин Катаев в книге воспоминаний "Алмазный мой венец" рассказывал о М.А. Булгакове: " ...он надел галстук бабочкой, цветной жилет, ботинки на пуговицах, с прюнелевым верхом, и даже, что показалось совершенно невероятным, в один прекрасный день вставил в глаз монокль, развелся со старой женой, изменил круг знакомых и женился на Белосельской-Белозерской, прозванной ядовитыми авторами "Двенадцати стульев" "княгиней Белорусско-Балтийской".
Татьяна Николаевна Лаппа, первая жена Булгакова
Некоторая антипатия молодых литераторов из окружения Булгакова к его новой жене объяснялась добрым и почти родственным их отношением к Татьяне Лаппа. "Татьяна Николаевна была добрая женщина и нами воспринималась если не как мама, то, во всяком случае, как тетя, - вспоминал Катаев. - Она деликатно и незаметно подкармливала в трудные минуты нас, друзей ее мужа, безалаберных холостяков". Может быть, благодарные воспоминания полуголодных начинающих авторов о борще Татьяны Николаевны мешали им объективно относиться к Любови Евгеньевне.
Обухов переулок, вид в сторону Пречистенки (фото 1913 года)
Комнату на Большой Садовой Булгаков оставил бывшей жене. Новая семья, не имевшая своего угла, помыкалась по чужим квартирам, пожила у родственников, у знакомых. Нужно было обзаводиться собственной крышей. Любовь Евгеньевна попыталась найти жилье через близких друзей, живших на Садово-Каретной. Но то, что предложили им там, выглядело, по ее мнению, как "какие-то трущобы". И тут им подвернулись две комнатушки во флигеле старого особняка в Обуховом (Чистом) переулке, дом № 9 (флигель не сохранился). По словам Белозерской, жилище "оказалось не лучше, но хоть район был приличный". Любовь Евгеньевна оставила очень яркие воспоминания о совместной с Михаилом Афанасьевичем жизни "на голубятне", как прозвали они свое пристанище:
"Мы живем в покосившемся флигельке во дворе дома № 9 по Обухову, ныне Чистому переулку. На соседнем доме № 7 сейчас красуется мемориальная доска: "Выдающийся русский композитор Сергей Иванович Танеев и видный ученый и общественный деятель Владимир Иванович Танеев в этом доме жили и работали". До чего же невзрачные жилища выбирали себе знаменитые люди! Дом свой мы зовем голубятней. Это наш первый совместный очаг. Голубятне повезло: здесь написана пьеса "Дни Турбиных", фантастические повести "Роковые яйца" и "Собачье сердце" (кстати, посвященное мне). Но все это будет позже, а пока Михаил Афанасьевич работает фельетонистом в газете "Гудок". Он берет мой маленький чемодан, по прозванью "щенок" (мы любим прозвища) и уходит в редакцию. Домой в "щенке" приносит он читательские письма - частных лиц и рабкоров. Часто вечером мы их читаем вслух и отбираем наиболее интересные для фельетона. (...) Писал М.А. быстро, как-то залпом. Вот что он сам рассказывает по этому поводу: "...сочинение фельетона строк в семьдесят пять - сто отнимало у меня, включая сюда и курение и посвистывание, от восемнадцати до двадцати двух минут..."
Дом Танеевых в Чистом (Обуховом) переулке, фото 1960-х годов
А быт Булгаковых оставался скромным и трудным. Впечатления о жизни московских коммуналок, которыми снабдил Булгакова еще дом на Большой Садовой, дополнились яркими сценками из жизни обитателей флигелька в Обуховом. Образы, типы, характеры "коммунальных" жильцов, подсмотренных Булгаковым в жизни, возникали позже на страницах его книг. Любовь Белозерская описала бытовую сторону жизни их семьи и людей, деливших с ними кров флигелька, очень наглядно, почти с фотографической точностью:
"Мы живем на втором этаже. Весь верх разделили на три отсека: два по фасаду, один в стороне. Посередине коридор, в углу коридора - плита. На ней готовят, она же обогревает нашу комнату. В одной клетушке живет Анна Александровна, пожилая, когда-то красивая женщина. В браке титулованная, девичья фамилия ее старинная, воспетая Пушкиным. Она вдова. Это совершенно выбитое из колеи, беспомощное существо, к тому же страдающее астмой... В другой клетушке обитает простая женщина, Марья Власьевна. Она торгует кофе и пирожками на Сухаревке. Обе женщины люто ненавидят друг друга. Мы - буфер между двумя враждующими государствами. (...) Я жалею Анну Александровну, но люблю больше Марью Власьевну. Она умнее и сердечнее... Иногда дочь ее Татьяна, живущая поблизости, подкидывает своего четырехлетнего сына Витьку. Бабка обожает этого довольно противного мальчишку. М.А. любит детей и умеет с ними ладить, особенно с мальчиками".
Чужие дети порой кажутся "противными", но Михаил Афанасьевич, видимо, не разделял подобных убеждений жены. Как только из комнаты соседки доносились "плаксивые вопли" маленького Витьки, раздражавшие Любовь Евгеньевну, Булгаков приводил мальчика к себе. Витька усаживался на низенькую скамеечку и начиналось волшебство - Михаил Афанасьевич, как заправский факир, показывал фокусы. Витьке было уже не до слез - он завороженно следил за коробочкой, чудесным образом исчезающей из руки Булгакова и вдруг возникающей снова.
Поблизости от дома Булгаковых проживало много их знакомых и родственников, круг людей, близких по крови либо по духу, общение с которыми писатель поддерживал долгие годы. Топлениновы, Заяицкие, Ермолинские, Лямины, Морицы, Шапошниковы - арбатско-пречистенский период дал Булгакову верных друзей практически на всю жизнь. В Обуховом переулке, в большой респектабельной квартире, уцелевшей с дореволюционных времен (дом №1), жил дядя Булгакова, известный врач Николай Михайлович Покровский - один из прообразов профессора Преображенского. Квартира дяди узнаваемо описана на страницах "Собачьего сердца".
Фотография дореволюционная, Н.М. Покровский лет на 10-15 моложе, чем в период работы Булгакова над "Собачьим сердцем"
На "голубятне" в обуховском флигельке Булгаков пережил одно из самых тяжелых потрясений - обыск и изъятие рукописей. Снова обратимся к воспоминаниям Л. Белозерской: "...В один прекрасный вечер на голубятню постучали (звонка у нас не было) и на мой вопрос "кто там?" бодрый голос арендатора ответил: "Это я, гостей к вам привел!"
На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста человек - следователь Славкин и его помощник с обыском. Арендатор пришел в качестве понятого. Булгакова не было дома, и я забеспокоилась: как-то примет он приход "гостей", и попросила не приступать к обыску без хозяина, который вот-вот должен прийти. Все прошли в комнату и сели. Арендатор, развалясь в кресле, в центре. (...) Молчание. Но длилось оно, к сожалению, недолго.
- А вы не слышали анекдота, - начал арендатор...
("Пронеси, Господи!" - подумала я.)
- Стоит еврей на Любянской площади, а прохожий его спрашивает: "Не знаете ли вы, где тут Госстрах?
- Госстрах не знаю, а госужас вот...
Раскатисто смеется сам рассказчик. Я бледно улыбаюсь. Славкин и его помощник безмолвствуют. Опять молчание - и вдруг знакомый стук.
Я бросилась открывать и сказала шепотом М.А.:
- Ты не волнуйся, Мака, у нас обыск.
Но он держался молодцом (дергаться он начал значительно позже). Славкин занялся книжными полками. "Пенсне" стало переворачивать кресла и колоть их длинной спицей.
И тут случилось неожиданное. М.А. сказал:
- Ну, Любаша, если твои кресла выстрелят, я не отвечаю. (Кресла были куплены мной на складе бесхозной мебели по 3р.50к. за штуку.)
И на нас обоих напал смех. Может быть, и нервный".
При обыске у Булгакова были изъяты рукопись "Собачьего сердца" и личные дневники. Два года понадобилось писателю, чтобы добиться возвращения рукописей. Мысль о том, что его сокровенные, глубоко личные дневниковые записи стали предметом чтения и обсуждения в кабинетах Лубянки, задевала ранимого Михалила Афанасьевича особенно больно. Сохранилась копия письма Булгакова от 24 июня 1926 года на имя Председателя Совета Народных Комиссаров с просьбой о возврате рукописей, имеющих для писателя "громадную интимную ценность".
О возврате рукописей и дневников хлопотал не только сам Булгаков, подключились Максим Горький, Екатерина Пешкова. В августе 1928 года Пешкова писала Михаилу Афанасьевичу в ответ на его робкое напоминание о деле: "Совсем не "совестно" беспокоить меня - о рукописях Ваших я не забыла и два раза в неделю беспокою запросами о них кого следует... Как только получу их, извещу Вас".
Максим Горький с женой Екатериной Пешковой
Когда рукописи после долгих мытарств были возвращены писателю, Булгаков решил уничтожить свои дневники и больше никогда не вести их, дабы чужие руки не прикоснулись снова к сокровенному. Перед тем, как расстаться с дневниками навсегда, Михаил Афанасьевич вырезал на память четырехугольник из исписанных страниц (в 1929 году он подарил эту "памятку" Елене Сергеевне). Остальное было безжалостно уничтожено... И только в наше время выяснилось, что прежде, чем вернуть дневники автору, сотрудники ОГПУ частично скопировали тексты. Воистину, "рукописи не горят"!
Булгаков (в центре), Олеша (слева) и Катаев (справа) на похоронах Маяковского. Фото Ильи Ильфа
Летом 1926 года Михаил Афанасьевич и Любовь Евгеньевна переехали на новую квартиру в Малый Левшинский переулок...
Продолжение следует.
Journal information